Сергей Есин - Дневник. 2009 год.

Пообедали вареной картошкой и копченой скумбрией, и сейчас он собирает книжный шкаф, а я сижу над компьютером. Неразговорчивый Витя, тем не менее, полон рассказов и про дорогу, и про попутчиков. Но главный и обративший мое внимание рассказ – это про его односельчан. Деревня его довольно близко от Перми, и много ребят и девушек работали в городе. Теперь почти все вернулись, им сначала сократили оплату, а потом всех отправили в долгосрочный неоплачиваемый отпуск.

Утром дочитал книгу Соломона Волкова, оценка моя осталась прежней, но последняя часть, где писалось, так сказать, по пережитому, по горячим событиям, ввергла меня в некоторое недоумение. Здесь вдруг резко полезла национальная принадлежность, хотя и на прежних страницах Волков несколько раз, как бы объективно, но настойчиво подчеркивал, когда говорил о людях известных – «из еврейской семьи», «еврейский юноша» и все в том же роде. В принципе, это понятно. Но, читая книгу, я вдруг почувствовал в ней некоторый недостаток русского воздуха. Единожды Михайло Ломоносов упомянут вкупе с Василием Тредиаковским и Александром Сумароковым, как поэт в описании Петербурга. Автору «бросается в глаза склонность… к параллелям с античными богами и героями». И абзацем выше: «Эти писатели идентифицируются с Петербургом, растворяются в нем. Если они и закуплены на корню, то сами так не думают». Второй раз великий русский соотечественник упоминается как один из зачинателей «имперской темы» в русской традиции. Меня удивило, что ни одного слова я не услышал, когда рассказ дошел до нашего времени, скажем, о Федоре Абрамове.

Уделяя огромное внимание року и модернизму в последние годы советской эпохи, тасуя привычные имена, уже вскользь, брезгливо, С. Волков отдает дань иным видениям мира. «Но среди ленинградской богемы существовало и другое, «русофильское» направление, исходившее в основном из эстетики и идеологии русского футуризма, в частности раннего Маяковского, Хлебникова и Алексея Крученых… Последователи этого направления в современном Ленинграде начали со «славянофильских» демонстраций: разодетые в подпоясанные шнурками косоворотки и смазные сапоги, они в общественных местах демонстративно хлебали из общей миски деревянными ложками квас с накрошенными в него хлебом и луком, распевая при этом «панславянские» стихи Хлебникова». Да уж не пародия ли это?

Второй, отчасти расстроивший меня момент – это форсированное неприятие чего бы то ни было советского. Здесь Волков, серьезный и эрудированный исследователь, прекрасный писатель, опускается вслед за Анатолием Собчаком до весьма сомнительных анекдотов.

«В Ленинграде одним из последних партийных руководителей длившейся с 1964 до 1982 года брежневской, как ее теперь стали официально именовать, «эпохи застоя» был находившийся на этом посту 13 лет догматичный и невежественный аппаратчик Григорий Романов, чья фамилия давала повод к многочисленным саркастическим параллелям с правившей Россией более 300 лет династией Романовых. По Ленинграду широко ходила следующая шутка. Рабочий в продовольственном магазине, глядя на абсолютно пустые полки, начинает ругать вовсю Романова. Его немедленно арестовывают и требуют ответа: почему он порочит товарища Романова? «Да потому, – отвечает рабочий, – что Романовы Россией триста лет распоряжались, а продуктов не напасли на семьдесят».

Анекдот вполне в одесском духе и в духе современной элиты. А наша элита, как известно, готова на все. Не побрезговав вслед за А. Собчаком привести этот горький анекдот, – я почти уверен, что экономический, в частности продуктовый коллапс, постигший страну во время перестройки и спровоцировавший политическое изменение режима, точно так же, как и «голод» в Петрограде в 1917-м, был «организован» заинтересованными силами – Соломон Волков в качестве идеологической дефиниции приводит и эту грязь.

«Эту шутку вполне серьезно прокомментировал в своем жестком анализе истории советского правления бывший профессор экономического права и амбициозный политик Анатолий Собчак, выдвинувшийся в годы перестройки и гласности и ставший в 1990 году председателем городского Совета, а вскоре и мэром Ленинграда: «Семь десятилетий мы жили за счет эксплуатации того, что было накоплено народом и самой природой, и в коммунистическое будущее мы хотели въехать за счет инерции прошлого развития. Мы последовательно промотали людские, социальные, природные и нравственные ресурсы нации. И все без исключения «успехи» коммунистической доктрины – от победы над Гитлером до космических полетов, от балета до литературы – все это взято из кармана прошлой российской истории».

Совершенно не умаляя многие достоинства книги, я все же думаю, что почти любой эмигрант, не по политической репрессии уехавший из страны, как, скажем, Солженицын, всегда понимает, что это почти акт предательства по отношению к родине, и в силу этого всегда стремится приписать «милой родине» еще и те страшные черты, которыми она, возможно, и не обладает. А спрашивается, где получил А. Собчак свою докторскую мантию и профессорскую шапочку?

Теперь волнения идут в Латвии. В Москве Медведев с Путиным созвали саммит заинтересованных государств, который вроде бы должен определить правила и условия газового транзита.

18 января, воскресенье. Довольно успешно доехали до аэропорта и без всяких происшествий долетели до Хургады. Я так благодарен С. П., что он меня вытаскивает из дома, планирует, заставляет, как он говорит, «отдыхать». Но для меня «отдых» – это еще и спокойная интенсивная работа. За десять дней в Хургаде мне надо закончить пятую главу, прочесть диплом Михалевского и дочитать рукопись Дневников за 2006-й год. Но, наверное, главное – это «продышаться», чуть-чуть привести себя в порядок.

Всю дорогу в самолете читал Дневники. Блок 2006-го года стоит у меня в Интернете, и я расстроен, потому что при чтении нашел много ошибок и довольно много различных острых выражений.

В Хургаде все привычно, только жилые кварталы приблизились к аэропорту. Когда мы приезжали сюда впервые, жилые дома были совсем далеко. По дороге из аэропорта гид рассказывал пассажирам об отелях, куда мы все ехали. Назвал два средних отеля и пошутил на свой манер: они, дескать, находятся в Египте. А вот пятизвездочный «Хилтон», куда мы ехали, «находится в Америке». Все тот же привычный, где известен каждый закоулок, отель, и здесь ничего нового, только чуть разрослась зелень на территории, и первый же попавшийся нам парень, который подносил вещи до номера, сказал: «В этом году мало русских». Русских в отеле достаточно, но «проплешины» ощущаются, отель заселен процентов на 70. Вечером довольно много окон на фасаде не освещены. Кризис чувствуется и в каком-то упадке уровня некоего общего веселья, все грустно.