Игорь Ефремов - Кто убил президента Кеннеди?

Еще один свидетель видел Освальда в кубинском посольстве. Педро Гутиерес Валенсия работал кредитным контролером в большом универмаге в Мехико-сити и пришел в посольство 30 сентября или 1 октября 1963 года, чтобы проверить кредитоспособность одного покупателя, работавшего там. Уходя из здания, он услышал громкий разговор на английском языке, в котором мелькали слова «Кастро», «Куба», «Кеннеди». Он оглянулся и увидел, что разговаривают неизвестный ему кубинец и американец, в котором он впоследствии опознал Освальда. Кубинец при этом отсчитывал американские доллары и передал пачку Освальду. Затем оба прошли к автомобилю, кубинец сел за руль, впустил Освальда, и оба уехали с территории посольства. Пара показалась Гутиересу подозрительной, он попытался проследить, куда поехал автомобиль, но быстро потерял его из вида.

Обо всем этом Гутиерес написал президенту Джонсону в письме от 2 декабря 1963 года. Агенты ФБР допросили его о подробностях и не обнаружили никаких противоречий в его рассказе, а самого его нашли человеком обстоятельным и достойным доверия. Тем не менее, следуя линии своего шефа, они сослались на то, что встреча была слишком мимолетной, поэтому нет полной уверенности, что Гутиерес видел именно Освальда. Напомним, что, по данным телефонного подслушивания, именно 1 октября Освальд звонил из кубинского посольства в советское и заявил, что сейчас придет.

После длительных и деликатных переговоров кубинское правительство согласилось впустить представителей Комитета Стокса на Кубу и ответить на интересующие их вопросы. В конце марта — начале апреля 1978 года члены комитета во главе с самим председателем. Луисом Стоксом, прибыли в Гавану. Так как они заранее передали кубинским властям список интересующих их вопросов, многие нужные материалы и свидетели были подготовлены и предоставлены в их распоряжение. Три дня интенсивной работы принесли много интересных результатов, особенно в отношении поездок на Кубу Джека Руби (см. выше, глава 7). Наконец, 3 апреля американцев принял сам Фидель Кастро.

Интервью (именно интервью, а не снятие показаний) продолжалось четыре часа. Главным образом, американцы хотели получить ответы на три вопроса.

Во-первых, их интересовало, что было известно мистеру Кастро о визитах Освальда в кубинское посольство и как он расценивает заявление консула Аскуэя о том, что в посольство приходил не Освальд, а совсем другой человек. Кастро отвечал длинно, сбивчиво, противоречия объяснить не мог, но заявил, что Аскуэй, безусловно, честный человек и ему можно верить. Дольше всего он говорил о том, что вот если бы Освальд съездил на Кубу и потом, вернувшись в Америку, убил президента Кеннеди, вот это была бы провокация огромного масштаба. А кому она была нужна? Кто хотел, чтобы Освальд сначала съездил на Кубу? То-то и оно.

Во-вторых, члены Комитета Стокса спросили, правда ли, что в интервью, данном британскому журналисту Комеру Кларку в июле 1967 года, мистер Кастро рассказал, что во время визита в кубинское посольство Освальд выкрикивал угрозы в адрес президента Кеннеди и заявлял, что пора его уничтожить. Кастро отвечал, что это абсолютная ложь от начала до конца, что никакого Кларка он в глаза не видел и что, если бы Освальд, действительно, выкрикивал такие угрозы, моральным долгом кубинских дипломатов было бы предупредить американское правительство.

Наконец, третий вопрос касался прямых угроз, оброненных Кастро во время интервью, данного корреспонденту Эссошиэйтед-пресс, 7 сентября 1963 года, в бразильском посольстве в Гаване: «Если американские лидеры и впредь будут готовить покушения на жизнь кубинских руководителей, пусть не думают, что сами они остаются неуязвимыми… Мы будем отбиваться и ответим тем же» (см. выше, стр. 151). Кастро не отрицал этого интервью, но заявил, что слова его имели единственную цель — показать американскому правительству, что кубинцы знают о готовящихся заговорах, о засылаемых агентах, и что они считают это крайне вредной практикой в международных отношениях, создающей опасный прецедент. Но наиболее пространно Кастро говорил о том, каким безумием было бы, с их стороны, пытаться убить американского президента. Ведь это дало бы Америке повод для прямой агрессии против Кубы, а именно этого он больше всего опасался и всеми силами старался избежать. Да и кто, каким образом мог отсюда, с Кубы, спланировать и осуществить такое тонкое дело?

Снова и снова, с многословием профессионального оратора, возвращается он к этой теме. На вежливых американцев изливается поток демагогии, но приличия не позволяют им остановить премьера и указать на противоречия в его словах. То он говорит, что для них, коммунистов, нет никакой разницы, кто стоит у власти в Америке, ибо, с их точки зрения, во всем виновата капиталистическая система. Тут же, забыв об этом, заявляет, что если бы в 1960 году на выборах победил Никсон, вторжение в Заливе свиней, скорей всего, было бы поддержано всей мощью американской авиации, поэтому они очень оценили сдержанность, проявленную Кеннеди. «Мы систематически отказывали в визах американцам, но вот если бы у него была советская виза, то транзитную мы бы ему выдали», — говорит он. Как будто убийца, заехавший в Гавану по дороге в Советский Союз, уже не бросал бы тень на Кубу.

В официальном отчете Комитет Стокса заявил, что он «имел веские основания придти к заключению, что кубинское правительство не принимало участия в убийстве Кеннеди». Но сам Блэйки (административный директор Комитета Стокса) в своей книге «Заговор на жизнь президента», перечислив четыре главные аргумента в пользу такого вывода (в те дни как раз делались шаги к примирению между двумя странами; опасность военного возмездия со стороны США; агенты Кастро не были пойманы с поличным; готовность кубинцев дать показания), приводит и пятый, самый главный, оставшийся неназванным аргумент:

Как официальная правительственная организация Комитет обязан был объявить кубинское правительство незамешанным, если у него не было веских доказательств обратного. Но как частные лица мы не были связаны подобным обязательством. И по правде сказать, мы не считали, что вопрос о кубинской замешанности в заговоре был полностью прояснен; многие опасные вопросы остались неразрешенными… /В том числе/ мы не получили ясного ответа на вопрос, когда был разоблачен Кубела…

Последний вопрос, действительно, задать было не очень-то удобно. Ибо, сформулированный без обиняков, он должен был бы звучать примерно так: «Когда вам стало известно, что американское правительство (полномочными представителями которого мы являемся) вербовало убийц среди гангстеров и среди ваших собственных сотрудников, платило им деньги и снабжало отравляющими веществами, которые должны были быть использованы против вас лично?»