Николай Полудень - Есть такой фронт

На всех окнах висят занавески. В крайнем слева окне Баранов приметил на занавеске небольшой кусок материи оранжевого цвета.

«Может быть, случайно повешена косынка, а может быть, это сигнал или условный знак?» — подумал он.

К дому подошел высокий. Усов у него уже не было. Он заметно прихрамывал на левую ногу.

«Неплохо маскируется. А где же второй? Почему высокий не идет в дом?» — размышляет Баранов. «Очевидно, решили входить по одному. И наверное, оранжевая материя что-то значит», — мысленно ответил себе Иван Семенович.

Высокий, задержавшись на минуту против дома, направляется ко двору, где находился Баранов.

«Неужели заметил? Что делать?» — Баранов взводит курок пистолета.

Но высокий прошел мимо и свернул на улицу в сторону вокзала. А затем появился и второй. Он последовал за своим коллегой.

Минут через десять открылась дверь, и из дома вышла пожилая женщина. С окна исчезла материя оранжевого цвета.

«Значит, это условный знак. При женщине входить им было нельзя», — заключил Баранов.

Снова появился высокий. На этот раз он был без головного убора. Не останавливаясь, направляется к дому, поднимается по ступенькам. Трижды негромко стукнул, и дверь открылась.

Хозяин кивнул головой и провел гостя в дом. Вслед за высоким пришел и второй. Он также три раза стукнул в дверь, и она открылась.

Баранов быстро вышел из укрытия и направился на Московскую улицу. Зашел в один из домов, связался по телефону с райотделом.

— Товарищ капитан, докладывает Баранов. Оба поочередно зашли в дом. Все в сборе.

— Иван Семенович, продолжайте вести наблюдение. Опергруппа выезжает. Встретимся в начале Рыцарской.

— Ясно!

Баранов вернулся на Рыцарскую. Отсюда хорошо виден дом, в который ему, наверное, придется войти.

В эти томительные минуты ожиданий вспомнилось Ивану Семеновичу, как в 1941 году он, восемнадцатилетний парень, по велению сердца, по собственному желанию стал в ряды бойцов, обеспечивающих государственную безопасность страны. Вспомнил своих боевых друзей-разведчиков, с которыми сроднился, как с братьями, и действовал в тылу врага в суровые военные годы. Приятно, что двое из них живут тут рядом, во Львове, остальные разбрелись по разным городам страны, но не забывают друг друга. Пишут теплые письма, приезжают в гости. Не зря говорят — фронтовая дружба крепче стали. Большинство боевых друзей перешли «на мирные рельсы», а он, Иван Баранов, стал профессиональным чекистом.

Десятки раз и тогда, в тылу врага, и теперь приходилось подвергаться опасности, смотреть смерти в глаза, но ни разу не дрогнул, не пустил на порог своего сознания мысль о перемене профессии. На всю жизнь запомнились строки стихов Владимира Маяковского:

Старался свою жизнь делать именно так, как сказал великий поэт, стремился быть похожим на тех, кто составлял бесстрашное орлиное племя дзержинцев.

Вот и сейчас пришел сюда не на увеселительную прогулку. Там в доме собрались не друзья — враги. Частично известны их черные намерения — совершить убийство и диверсию на одном из предприятий. Они сговариваются, как осуществить этот замысел. Высокий, искусно маскировавшийся по пути в этот дом, — по кличке Чугайстер, — уже успел совершить не одно преступление. Предателю пока что удавалось уходить от возмездия. Ему под стать и второй, по кличке Гималей. Ненависть ко всему советскому, страх перед возмездием за совершенные злодеяния сделали обоих матерыми врагами, способными натворить немало бед.

Как все кончится? Если захватить их внезапно, застать врасплох — можно принудить к сдаче, а иначе не миновать кровопролития. Сейчас прибудет Пасько и решит, как будем действовать.

Хороший он человек. В рядах чекистов не новичок. В его характере, во всем его поведении удачно сочетаются отвага и душевность, строгость и простота, спокойствие в самые опасные моменты и нетерпимость к равнодушным. Люди с уважением относятся к нему и на работе, и во время досуга.

Припомнилась последняя охота. Выезжали коллективно. Время провели на славу. Пасько поражал всех подвижностью, неутомимостью, рассказывал занимательные охотничьи истории, шутил, по-мальчишески задорно смеялся. Настроение у него было чудесное. Он с гордостью, сообщил, что у них родилась дочь. Советовался, какое дать ей имя. Все разделяли радость отца первого ребенка. Десятки имен были предложены. Назвали дочь Ларисой.

…На Рыцарскую с большой скоростью шли две машины. В головной на переднем сиденье — широкоплечий, лет тридцати, человек в кожаной тужурке. Это Александр Андреевич Пасько. Пухлые губы плотно сжаты. Над широко открытыми карими глазами — густые брови. На высоком лбу залегли две морщины. Задумчивый взгляд устремлен вперед.

Какой по счету раз едет он, капитан Пасько, навстречу опасности, на операцию со своими боевыми друзьями? Вряд ли он смог бы сейчас ответить на этот вопрос.

Часто приходилось ему воевать на этом опасном незримом фронте, не раз смерть заносила над его головой свою костлявую руку, но все обходилось пока благополучно.

В эти тревожные минуты он думает о том, что трудно воевать в открытом бою, но еще труднее сражаться с врагом, действующим из-за угла, скрывающимся, нападающим внезапно, лютующим в страхе перед расплатой. Александр Андреевич вспоминает один из страшных случаев, потрясших даже его, видавшего всякое в жизни.

Ночью в дом крестьянина ворвались два бандита с целью учинить расправу над хозяином за непокорность, за сочувствие Советам, за то, что одним из первых вступил в колхоз. Патриот не покорился, не упал на колени, оказал сопротивление. Тогда бандиты на глазах у жены и матери убили его. Жена бросилась к мужу. Озверевшие бандиты убили и ее. Мать хозяина выбежала в другую комнату, укрыла под кроватью двухлетнюю внучку. Бандиты не оставили в живых и старушку.

Стыла в жилах кровь, замирало сердце у людей, когда они увидели жуткую картину: чудом уцелевшая девочка, надрываясь от крика, ползала по полу в лужах крови, пытаясь «разбудить» маму и папу.

— Ироды проклятые! Ни за что людей погубили, — слышались возгласы в собравшейся толпе.

Через окно машины Александр Андреевич видит знакомого профессора. Он, очевидно, возвращается из университета домой. Его уважают и любят люди, но ненавидят враги. И чтобы профессор трудился спокойно, чтобы не повторялись такие трагедии, как с той двухлетней девочкой, ты, капитан Пасько, и твои боевые друзья-чекисты должны зорко стоять на страже государственной безопасности.

Машины остановились на углу Московской и Рыцарской. Из них вышло несколько человек. Пасько приказал пока всем укрыться во дворе, а сам пошел на встречу с Барановым.