Николай Полудень - Есть такой фронт

В эту ночь капитан Кирилл Фомич проснулся раньше, чем всегда, хотя пришел домой далеко за полночь, когда уже все спали. Тихо, на цыпочках, вошел в комнату и, раздевшись, лег на диване. С противоположной стороны комнаты до его слуха доносилось ровное, спокойное дыхание жены Анастасии Яковлевны, сонное бормотание дочки Наташи. Потом в кроватке дочки заскрипели пружины, и снова стало тихо. «Наташка повернулась на другой бок. Интересно, что она видит во сне в свои семь лет?»

Кирилл Фомич закрыл глаза, и перед ним предстала картина: ослепляющие белоснежные сугробы, а среди них — стройный, высокий, весело улыбающийся молодой офицер в белом тулупе с высоко поднятым воротником. Кирилл Фомич тоже улыбнулся, так как узнал в нем себя.

Он раскрыл глаза, и все исчезло. За окном сердито и зловеще завывал ветер. Кирилл Фомич плотнее завернулся теплым одеялом, но сон не шел. Снова появился тот самый стройный молодой офицер, затем — юноша с комсомольским значком на груди…

На него наступали странные картины, которые перенесли его в далекое прошлое.

1920 год. В розово-белом цветении садов большое село Рокитное на Киевщине, где родился Кирилл Фомич. Ему шестнадцать. Год суровый и бурный. Родители стали жертвой эпидемии в 1919-м. Кирилл остался вдвоем с младшим братом…

Припомнилась районная комсомольская конференция в начале двадцатых годов. На ней выступал парень в выцветшей гимнастерке. Говорил: «Гудят локомотивы истории. Великая Октябрьская социалистическая революция призвала к жизни самые лучшие силы трудового народа, и мы, товарищи, являемся частицей тех сил, которые создают историю»…

1928 год. Его, сельского активиста, культармейца, комсомол направляет в органы государственной безопасности. С тех пор он всегда на переднем рубеже борьбы за новую жизнь.

…Предутреннюю тишину разорвал телефонный звонок, вывевший Кирилла Фомича из раздумья. Он поднял трубку.

— Слушаю, — промолвил спокойно.

— Товарищ капитан, это я, Кривцов. Прошу немедленно явиться в управление.

— Сейчас буду.

Тревожные ночи чекиста. Это не первая такая ночь в жизни Кирилла Фомича. Он быстро, но спокойно начал одеваться.

Анастасия тоже поднялась вместе с ним. Она подошла к мужу, заглянула ему в глаза, промолвила:

— Береги себя…

Кирилл Фомич подошел к кроватке, где спала Наташа. Наклонился к ее головке еле коснувшись губами. «Спи, родная. Хотя четыре года твоей небольшой жизни минуло в войне, еще и теперь для нас война не закончилась».

Утром ветер немного утих, но холод все еще давал о себе знать. Серые туманы затянули долины, заволокли леса, заслонили солнце. Оно, поднимаясь все выше и выше, постепенно освобождалось от тумана и вырисовывалось на небе бледным холодным кругом.

— Может быть, в полдень погода улучшится, — с надеждой промолвил капитан Дидусь.

— Должно потеплеть. Весна, — ответил Андрей Павлович Кривцов, молодой офицер, исполняющий обязанности начальника Яворовского районного отдела госбезопасности. Затянувшись дымом, он продолжал: — А вообще нам, наверное, будет жарко и без потепления.

Оба чекиста сидели сзади на охапке соломы, прикрытой плащпалаткой. Впереди на подводе, закутавшись в засаленный кожух, удобно устроился ездовой Порфирий Пантелеймонович Бондаренко. Он без надобности, по привычке, время от времени покрикивал на коней и безразлично разглядывал еще покрытые снегом поля. Впереди виднелся лес. Лошади тяжело ступали в месиве снега и почвы.

— Для многих сел это будет первая колхозная весна, — сказал Кирилл Фомич и задумался, наверное вспомнив о первых колхозах на родной Киевщине.

— Бандеровцы колхозников терроризируют. Стариков, детей не жалеют. Озверели, — заметил Кривцов.

— Да, озверели, — поддержал разговор Порфирий Пантелеймонович. — Помните, Кирилл Фомич, прошлой весной мы были в одном селе, где бандеровцы учительницу повесили и председателя сельсовета зарубили.

Капитан Дидусь кивнул головой, дескать, как же такое можно забыть?

— Пока вы, товарищ капитан, с людьми беседовали, — продолжал ездовой, — я с одним дядькой сел перекурить, ну и разговорились. Он оглянулся вокруг, нет ли посторонних ушей, и говорит: «Бандеровцы, они — как бешеные собаки, на людей бросаются. Конец свой чуют. Залили они людям сала за кожу, ох и залили». — «А чего люди терпят их?» — спрашиваю. — «Потому, что жить хотят. Боятся иродов. Но уже долго терпеть не будут».

— Верно говорил тот дядька. Я помню, Петром его звали, — Кирилл Фомич улыбнулся. — А вы тогда, Порфирий Пантелеймонович, отличились, помогли на след схрона напасть.

— Не напал бы я, если б не тот Петро… Хороший человек. Обязательно в гости к нему поеду. Приглашал. — И Порфирий Пантелеймонович так затянулся дымом сигареты, что она заискрилась в его толстых губах.

Глянув на часы, Кривцов сказал:

— Таким транспортом разве только за смертью ехать. При такой езде до Любели доберемся лишь через час.

— Вы, товарищ начальник, на транспорт… того… не очень сетуйте, — отозвался ездовой. — Теперь это самый ценный транспорт. Универсальный. Он тебе ни забуксует, ни заглохнет. — И Бондаренко бойко, с гордостью протянул: — Вйо!

Лошади, вытянув шеи, покатили подводу быстро вперед.

Кривцов начал нервничать: ведь дело не терпит промедления. Уже тот факт, что капитан Рыбалко, начальник Краковецкого райотдела органов госбезопасности, позвонил в Яворовский райотдел поздно ночью, говорит сам за себя. «Прошу прибыть как можно скорее. Это необходимо для дальнейшего проведения операции». Капитан Рыбалко сообщил, что в селе Любеля убиты два бандита, но ни местные крестьяне, ни сотрудники Краковецкого райотдела не могут установить их личность. По-видимому, убитые не принадлежат к бандбоевкам, действовавшим на территории Краковецкого района, а забрели в село Любеля из Яворовского района…

Кривцов задумался: если предположение капитана Рыбалко подтвердится, то, возможно, удастся напасть на след боевки, которая в последнее время усилила террор в селах Яворовщины.

И он снова беспокойно взглянул на часы, а затем на Кирилла Фомича, будто тот мог заставить ездового ехать быстрее.

— Узнаем ли бандитов? — с сомнением спросил Кривцов.

— Обязательно, — спокойно ответил Кирилл Фомич, и в его словах было столько уверенности, что у Кривцова окончательно развеялись сомнения.

Да, Кривцов не ошибся в том, что взял с собой именно капитана Дидуся: он лучше всех знает преступную деятельность оуновцев, состав бандитских боевок.

За разговорами чекисты не заметили, как приблизились к лесу. А вот и село. Приземистые, почерневшие хаты, сараи грустно виднелись среди серых снежных барханов. Из села доносился лай собак.