Николай Полудень - Есть такой фронт

— А теперь иди. Я останусь. С дочерью поговорю. Расскажу ей, что ты приезжал. Легче на сердце станет. — И склонил седую голову над могилой. Стоял недвижно, будто изваяние.

Василий бережно взял с дорогой могилы горстку земли, завернул в платочек и положил в нагрудный карман, поближе к сердцу.

Беркут долго смотрел вслед Василию, пока тот не исчез за крутым поворотом.

— Не привелось тебе, Юрку, благословить их в своей хате, воспитывать внуков… — шептал он, а потом положил голову на могилу.

А смереки шумели, шумели…

Чекисты как раз сидели в засаде, когда мимо них прошел человек с винтовкой и с мешком на плече.

— Стой! — приказал Василий и мгновенно направил в лицо неизвестного луч фонарика.

Бандит замер на месте, из рук выпала немецкая винтовка.

— Посмотрите, что у него в мешке, — сказал командир.

— Хлеб, — ответил боец, осматривавший мешок. — Еще теплый, наверно, только что из печки.

— Кто ты? Фамилия!

Молчание.

— Я его знаю, — присмотрелся к бандиту Василий. — Это Дмитро Огар. Я не ошибся, пан Дмитро? — Василий подошел к нему вплотную. — Где банда?

— Там, — еле выдушил из себя бандеровец.

— Сколько человек?

— Двадцать. У Грицайки прячутся.

— Нечай с ними?

— Когда я выходил из хаты, его не было.

— Зачем собрались?

— Убить кого-то собираются. Меня за хлебом послали.

— У кого взял?

— У соседа.

— Идем, поведешь нас к своим бандюгам. Бежать не советую, — сурово предупредил Василий.

Оуновец колебался. Потом оглянулся вокруг и неуверенно пошел к реке Быстрице. Село уже спало.

— Возле хаты есть охрана?

— Да. Петро Пецюх и Иван Лагуш. Один у двери, другой — у ворот.

— Иди к воротам и скажешь часовому, что пойдешь еще за одним мешком. Понял?

Часовой, увидев Огара, недовольно спросил:

— Почему так мало хлеба? Всем не хватит.

— Ничего, хватит, я сейчас принесу еще один мешок.

Часовой наклонился над хлебом, и… чекисты в момент скрутили ему руки, забрали оружие. Возню у ворот услышал другой часовой, стоявший у порога. Он выстрелил, из хаты начали друг за другом выбегать бандеровцы. Но из окружения им не удалось выйти.

…Оуновцы, действовавшие в этом районе, потеряли вторую боевку, состоявшую из самых озверелых бандеровских палачей. Только в селе Дорожеве они убили, повесили, утопили в Быстрице более ста человек, в том числе женщин и маленьких детей.

Василий стал грозой для оуновцев из банды Нечая. И они решили любой ценой уничтожить его.

Искренним другом и защитником считали Василия его односельчане да и все трудовые люди Дублянского района. Крестьяне доверяли ему, помогали в борьбе с бандеровцами.

Как-то раз Василий шел с товарищами сельской околицей. Девушка, набиравшая воду из колодца, еле заметно кивком головы подозвала его. А когда он подошел и наклонился над ведром, будто хотел напиться, она прошептала: «На тебя засаду готовят. В селе прячется Михайло Грицай с бандой. Вон из того окошка будут стрелять в тебя, когда пойдешь вечером по этой дороге».

Командир группы Леонид Обухов решил сорвать планы бандеровцев и схватить всех, кто пошел в засаду.

Вечером чекистская группа незаметно окружила хату, в которой засели бандиты, и взяла на прицел единственное окно, выходящее на дорогу. В определенный час на дороге появился Василий. Темное окно вдруг распахнулось, и из него показалось тупое дуло пулемета. В то же мгновение чекист открыл прицельный огонь по окну.

Когда Василий подошел к хате, оттуда выносили тело сельского кулака Михаила Грицая, так люто ненавидевшего комсомольца Василия Мазура и готовившего ему смерть.

…До отхода поезда, идущего из Дрогобыча на Самбор, оставалось полчаса. Осматривая здание станции Дорожев, Василий вспомнил встречу с черноокой Маричкой здесь, на станции. «Нет уже моей Марички, — вздохнул парень. — Уже больше месяца нет вестей и от старого Беркута. Надо бы наведаться к нему…»

— Василий! Поезд подходит! Чего стоишь? — крикнул ему Леонид Обухов, разговаривавший с начальником станции.

Вздрогнув от этих слов, парень пошел к железнодорожной линии, по которой уже мчался пассажирский. Всю дорогу до станции Дубляны и до районного отдела госбезопасности он молчал, не отвечал даже на шутки друзей-чекистов.

Уже на месте, положив автомат в углу, Василий сел к столу и начал записывать что-то в свой служебный блокнот.

В соседней комнате резко зазвонил телефон. А вскоре распахнулась дверь, и на пороге стал Леонид:

— Бросай писать!

— Что случилось?

— Тебя в Дрогобыч вызывают. Сам начальник областного управления госбезопасности Сабуров, — четко отрапортовал Обухов. — Твой поезд уводит через двадцать минут. Собирайся.

…В схроне было влажно и темно. На столе мигала коптилки. Представитель окружного провода ОУН эсбист Перун исподлобья смотрел на Нечая.

— …И, кроме того, вы не выполнили приказ, не уничтожили того комсомольца Мазура. Сидите здесь да только самогон хлещете.

— Беда в том, что на его стороне большинство людей. Все стежки-дорожки он знает как свои пять пальцев. Потому и трудно его взять.

— Подвел нас Михайло Грицай, — вмешалась в разговор жена Нечая Анна. — Он сам взялся уничтожить его. Мы возражали. Но вы же знаете старика: зазнался. Сын ведь ходит в высоких чинах в нашем проводе…

— Да разве старый дурак мог справиться с этим хитрым комсомольцем? — недовольно заговорил Перун. — Если вы не уничтожите его сейчас, то сами сдохнете от пуль его автомата.

— Все уже испробовали: делали засады, подсылали даже пани Слонскую. Но он не клюнул на нашу приманку. Операция не удалась. Хата пани Слонской сгорела, чекисты убили шестерых наших хлопцев, — беспомощно разводил руками Нечай.

— А вы как считаете? — обратился к одному из бандитов Перун.

— Дело в том, что за него все село тянет. Каждый бедняк — его друг. Сколько нашего брата уже погибло от его пуль!..

В эту минуту в схрон вбежал связной.

— Василий Мазур только что поехал поездом в Дрогобыч, сам, — выпалил он. — Я видел его на станции, видел, как он вошел в вагон.

— Немедленно отправить двух связных в Дрогобыч, пусть внимательно следят за ним. Я иду к Макомацкому. Ваше задание выполнит его боевка. Мне нужен добрый конь, — сказал Перун.

…В Дрогобыч Василий приехал вечером. Сабуров встал из-за стола, подал ему руку.

— Садись! — Александр Николаевич указал на стул. — Как твое здоровье?

— Спасибо. Хорошо.

Генерал расспрашивал о работе, о настроении хлеборобов района. Потом сел, некоторое время рассматривал Василия, снова встал, подошел к карте.

— Подойди-ка ближе, парень. Видишь значок в этом квадрате?

— Это село Раневичи, а тут недалеко проходит железнодорожная линия.