Владимир Шигин - АПРК «Курск». 10 лет спустя

Командир трюмной группы дивизиона движения капитан-лейтенант Рашит Аряпов был одновременно командиром 6-го отсека. Очень обстоятельный, серьезный человек. К себе был требователен вплоть до самокритики. Пять лет проплавал на лодках и никто не видел, чтобы он когда-либо раслабился. Всегда предельно собран и серьезен.

В противоположность ему командир турбинной группы капитан-лейтенант Дима Колесников, командовавший на «Курске» одновременно и своим 7-м турбинным отсеком, наоборот, был очень веселым и непоседливым человеком. Но специальность свою знал дай бог! Друзья его звали Золотой за рыжий цвет волос. Вокруг Колесникова всегда были люди, всегда стоял хохот. Ко всему прочему, он был очень начитанный. Почему-то мечтал сходить обязательно пять автономок, а потом когда-нибудь съездить отдохнуть на Средиземное море и посмотреть на него, что называется, «сверху».

Летом 2000 года из училища выпустился младший брат Димы. Разумеется, он попросился туда же, где служил старший. В дивизии получил назначение на «Нижний Новгород». Братья успели провести вместе в Видяеве буквально несколько дней. О многом даже не успели переговорить — старший уходил в море на ученье. Договорились сесть и обо всем поговорить сразу же после его возвращения… А еще у Димы осталась молодая жена, с которой он прожил всего три месяца. Именно Дима Колесников возглавит оставшихся в живых в 9-м отсеке. Именно он станет, по существу, последним командиром «Курска», вернее, его последних кормовых отсеков. Именно у него в кармане найдут записку, которая так поможет в выяснении обстоятельств последних минут катастрофы. Именно он напишет в своей записке слова, которые станут последними словами, словами прощания экипажа, обращенными ко всем оставшимся на земле: «Не надо отчаиваться!..»

Сергей Саделенко, инженер группы дистанционного управления № 1, остался в памяти товарищей человеком, который никогда ни на кого не обижался. С его лица не сходила улыбка. В свое время он поразил начальников сверхбыстрой сдачей на допуск к самостоятельному управлению своим заведованием. Вместо положенного полугода управился всего за каких-то два месяца. Даже на боевой службе не ходил смотреть видеофильмы, а конспектировал инструкции и руководящие документы. С боевой службы привез целую кипу тетрадей.

Старший лейтенант Саша Бражкин являлся инженером группы дистанционного управления № 2 и командовал кормовым 9-м отсеком. Как и Денис Пшеничников, он раньше служил на «Воронеже», а перед боевой службой ушел на «Курск». Сослуживцам Денис запомнился своей безотказностью, необидчивостью и потрясающим трудолюбием — он мог ночи напролет сидеть за изучением материальной части.

Что касается командира электротехнического дивизиона капитана 3-го ранга Ильи Щавинского, то едва речь зашла о нем, как все собравшиеся в один голос сказали:

— Илья — это всё!

Капитан 3-го ранга Щавинский, как и все в экипаже «Курска», прекрасно знал свое дело. За глаза его именовали «наш суперспец», а в глаза звали ласково Ильюшей. Воспитанник Нахимовского училища, он отличался особым тактом и никогда не позволял себе грубостей по отношению как к начальникам, так и к подчиненным. Понятие офицерской чести было для него основополагающим. При этом Илья Щавинский был по жизни чрезвычайно остроумным и веселым человеком, что называется, душа любой компании. Он мог сутками травить флотские байки да так, что никто не мог понять, где кончается правда и начинается вымысел. На все случаи жизни и службы у него всегда была наготове новая потрясающая история. Где был Щавинский, там всегда были смех и хорошее настроение. А как он рассказывал о своей жизни! Впечатление создавалось такое, будто вся жизнь Ильи Щавинского была сплошной чередой самых невероятных приключений. В свободное от службы время командир электротехнического дивизиона любил поесть, а потому его часто можно было увидеть у камбуза. Там Щавинскии сходился в словесном противоборстве с коком-инструктором Анатолием Николаевичем Беляевым, который всегда выносил своему оппоненту добавку, и тогда уж от их шуток и прибауток сотрясался весь корабль. Как и Беляев, Щавинскии серьезно увлекался музыкой, прекрасно играл на электрогитаре, сочинял песни и сам же их исполнял. Во время боевой службы они вдвоем с «Николаичем» подготовили и дали несколько концертов. Как говорят ребята, после возвращения Илья со значением сообщал всем, что они с Беляевым прибыли с международных гастролей по Средиземноморью… Что ж, если принять во внимание панику в 6-м американском флоте, то следовало признать, что гастроли удались на славу!

Кто-то из сидевших рядом офицеров сказал мне в заключение нашего разговора об Илье Щавинском так:

— Если он какое-то время еще был жив, то он до самого конца поддерживал тех, кто был рядом с ним, вселял в них уверенность и делом и словом.

Уже позднее, в Москве я спросил о Щавинском у его бывшего командира капитана 1-го ранга Ежова. При упоминании фамилии Щавинского, Сергей Николаевич улыбнулся:

— Илья был из потомственных моряков. Дед — вице-адмирал, отец — капитан 1-го ранга. Сам Илья никогда не кичился родственниками, а вкалывал за двоих. Был очень добросовестен и свои электротехнические дела знал просто великолепно. Илья был всегда чрезвычайно увлечен музыкой. Профессионально играл на гитаре, сам сочинял песни и пел их в кругу друзей. Одно слово — душа экипажа! Был самым настоящим фанатиком-меломаном. Собрал уникальную коллекцию записей всех отечественных рок-групп чуть ли не с пятидесятых годов. А электрик был просто великолепный! Когда мы прибыли в Видяево и нам дали полуразграбленную казарму, он без всяких просьб и напоминаний привел там в порядок все электричество. У кого из ребят дома были неполадки со светом, все звали Илью. Он никому не отказывал в помощи. Вокруг Ильи была всегда своеобразная аура веселья. В его дивизионе вообще все всегда делалось как-то легко и весело, будто играючи. После моего ухода Гена Лячин его к себе забрал, знал, что Илья никогда не подведет.

Чем глубже я погружался в атмосферу, царившую на «Курске», тем все более и более убеждался, что ничего подобного я нигде больше не встречал за свою долгую военно-морскую службу. Это был удивительный, истинно семейный экипаж, где большая часть не только офицеров, мичманов, но и матросов была теснейшим образом связана с флотом. Военными моряками были их деды, отцы и старшие братья. Моряками стали и они, придя в подплав не случайно, в силу стечения обстоятельств, а вполне осознанно и целенаправленно. Они мечтали о подводных лодках с детства, а запах корабельного сурика, смешанный с йодистым запахом моря, был для них самым родным и волнующим. Именно так пахла отцовская шинель, висевшая на вешалке в коридоре, именно так пах и сам отец, вернувшийся с моря, смеющийся и бородатый, подкидывающий сына на руках к небу. А потому эти мальчики просто не представляли себе, что мужчина может заниматься чем-то иным, и судьбу свою выбирали прямо на отцовских причалах, выбирали бесповоротно и навсегда.