Николай Жогин - Решая судьбу человека…

И опять Малин все начинает сначала. Он мысленно рисует перед собой картину происшествия, пытается представить, как все произошло, какие причины привели к совершению преступления.

А что же произошло?

Все шло, отлично, пока Силин с друзьями сидел в залитом светом ресторане: настроение у всех было приподнятое, каждый рассказывал забавные истории из своей жизни. На столе в хрустальных фужерах искрилось жигулевское пиво…

— Однако пора домой, — заметил кто-то, взглянув на часы. Силин поднялся с места, невнятно проговорил: «Да, пора», и, неровно ступая, направился к выходу.

На улице ветер раскачивал уличные фонари. Силин шел, тихо напевая какую-то песню.

Улицы пустынны. Казалось, никого вокруг не видно. А вот уже и переулок, где он живет. До дому совсем близко.

Но что это? Спину вдруг словно бы обожгло горячим утюгом. Пытаясь рукой достать обожженное место, Силин обернулся. Он успел заметить три силуэта, торопливо шагавших в сторону трамвайной остановки… Потом все заволокло туманом.

Силина доставили в больницу, а о случившемся было сообщено в райотдел милиции.

В милиции приняли срочные меры к установлению личности преступников.

Долго длился допрос потерпевшего. То и дело дознаватель возвращался к важному для дознания вопросу: «Каковы приметы неизвестных преступников?»

— Скажу вам откровенно, — говорил потерпевший, — выпил я по случаю встречи с хорошим товарищем, которого давно не видел, а когда почти подошел уже к своему дому, меня неожиданно ранили. Кто — не рассмотрел. Больше не знаю ничего.

— Возможно, вы помните хотя бы одежду преступников, их рост, походку? — вновь спрашивает дознаватель.

Полулежа на больничной койке, Силин сосредоточенно напрягает память.

— Я только заметил, что все трое выше среднего роста. Двое из них были в черных костюмах, третий — в спортивной куртке. На всех черные кепки.

…В тот же вечер в кабинете начальника райотдела милиции собрались оперативные сотрудники, чтобы обсудить план расследования и индивидуальные задания.

Долгими казались им эти сентябрьские дни. Встречаясь по вечерам в отделе, сотрудники узнавали, что нового ничего пока нет. Досада отражалась на их лицах, ведь каждый из них работал напряженно…

Лишь на десятый день после случившегося участковый уполномоченный Леонов донес начальнику райотдела милиции письменным рапортом: из бесед ему стало известно, что в 21 час по улице Рабочая, где и был ранен Силин, проходили в нетрезвом состоянии Казанов, Карин и Соколов.

«Лиха беда начало», — подумал про себя начальник райотдела.

Теперь работа пошла более целеустремленно. Были допрошены Казанов, Карин и Соколов.

— Встретившись вечером 6 сентября с Кариным и Соколовым, — заявил на допросе Казанов, — мы выпили и в пьяном состоянии возвращались домой. На улице Рабочая повстречали какого-то незнакомого мужчину, который шел и покачивался. Пьяный задел Соколова, и между ними завязалась драка. Я видел, как Соколов каким-то блестящим предметом нанес удар пьяному, после чего мы разошлись по домам…

Допрос Казанова длился недолго, и его показания обрадовали многих. Еще бы! Дело, казалось, раскрыто.

Но Карин на допросе категорически отрицал встречу 6 сентября с Казановым и Соколовым. Тогда допросили Соколова.

— С Казановым и Кариным в тот день я не встречался, где они были и чем занимались, я не знаю, — заявил Соколов.

Ему было задано множество вопросов, но все ответы сводились к одному: он ничего не знает.

Жадно втягивая табачный дым, Соколов взволнованно перебирал в памяти события предшествующих дней; вдруг он облегченно вздохнул:

— Я вспомнил сейчас, что вечером 6 сентября, в субботу, я был на работе, в цехе, и ни в какой драке не участвовал.

Полученная же с места работы справка гласила:

«Рабочий Соколов Владимир Илларионович 6 сентября работал во вторую смену с 13 до 19 часов».

Рабочий того же цеха Садиков на допросе пояснил, что 6 сентября в 19 часов он вышел с завода вместе с Соколовым, чем опроверг утверждения Соколова, будто после 19 часов он оставался в цехе.

А разве не важное значение имело то обстоятельство, что на одежде Соколова обнаружены пятна крови?

И Соколов по постановлению органов милиции, санкционированному райпрокурором, был арестован, а дело, согласно закону, для дальнейшего расследования направлено в прокуратуру района.

Известно немало случаев, когда преступник, даже полностью изобличенный свидетелями и документальными доказательствами, твердит о своей непричастности к преступлению.

Следователю, который руководствуется пословицей «Дыма без огня не бывает», очень легко «завершить» любое дело.

Что же все-таки заставляет следователя Малина в такой поздний час размышлять над раскрытым томом этого дела? Оказывается, размышлять есть над чем: в материалах имеется много неустраненных существенных противоречий.

Разве мог следователь пройти мимо утверждения Соколова о том, что он вечером 6 сентября работал, ни Казанова, ни Карина не видел… И в то же время — справка с завода, показания Казанова. Следователь решил, если Соколов действительно находился в цехе, то кто-нибудь его должен был там видеть. Кроме того, нужно установить, действительно ли встречался Казанов с Соколовым в тот вечер?

Не менее важно и то, что одежда, которая была на Карине, Казанове и Соколове, отличалась от описанной Силиным. Разве не стоило поработать над устранением такого противоречия?

А кровь на одежде Соколова? Кому она принадлежит? На этот вопрос материалы дела еще не отвечали.

Малину стало ясно: работники милиции увлеклись лишь одной версией. Показания Казанова приняты ими за истину и не проверены.

Весь следующий день Малин анализировал эти факты, пытаясь найти исходный пункт для расследования в наиболее перспективном направлении.

Самым загадочным в деле было полное отсутствие каких-либо видимых мотивов для нанесения Соколовым ранения потерпевшему, тем более, что Соколов по работе характеризовался положительно и никогда в подобных вещах не замечался.

В полдень следователь прибыл на завод, где работал Соколов, — в рабочий коллектив. Что скажет общественность, этот самый строгий и справедливый судья?

Гул, проникавший в кабинет начальника цеха, напоминал о том, что цех жил полнокровной трудовой жизнью, каждый здесь занимался своим делом, и, пожалуй, никто из рабочих не заметил прибытия следователя.

К сожалению, долгие и откровенные беседы со многими рабочими цеха так и не дали ответа на вопрос, когда ушел с завода Соколов. «Не заметили, не помним», — отвечали его товарищи.

Да и в самом деле, с чего бы им это помнить?

Но вот на допросе распределитель цеха Зайнуллина, стройная смуглая девушка. На лице ее растерянность: она никогда не имела дел со следственными органами.