Христофор Колумб - Хроники открытия Америки. Новая Испания. Книга I: Исторические документы

И когда все они узнали правду и им открыли дурное намерение и злой умысел Диего Веласкеса и Нарваэса и то, с какой коварной целью Нарваэс предпринял этот поход, все они возрадовались, что Господь повернул все по-иному и так уладил. И уверяю Ваше Величество, что ежели бы сам Господь тут не вмешался тайной своей силой и победу одержал бы Нарваэс, произошла бы величайшая из бед, какие когда-либо претерпевали испанцы. Ибо он тогда исполнил бы свое намерение и приказ Диего Веласкеса, сиречь повесил бы меня и многих из моего войска, дабы не оставить свидетелей содеянного. И, как узнал я от индейцев, у них был уговор, что ежели Нарваэс меня захватит, как он обещал, — а это без жертв бы не обошлось, пострадали бы и он, и его люди, и многие из них, а также из моего отряда погибли бы, — тогда они перебьют солдат, оставленных мною в городе, а потом соединятся все вместе и ударят по тем, кто уцелеет здесь, так что и сами индейцы, и их земля будут свободны, а от испанцев и памяти не останется. Уверяю, Ваше Величество, что буде им это удалось бы и они осуществили бы свой замысел, то и через двадцать лет было бы невозможно снова покорить и замирить сей край, нами уже покоренный и замиренный.

Два дня спустя после взятия в плен Нарваэса, видя, что в том городе столь огромное войско не прокормить, тем паче что город был уже сильно разорен, ибо люди Нарваэса, в нем расположившиеся, разграбили его, а жители, покинув свои дома, сбежали, я отправил двух капитанов и с каждым по двести солдат: одного — основать селение на перевале Куакукалько, куда я, как сказано выше, уже посылал его с этой целью, а другого к реке, которую когда-то видели с кораблей Франсиско де Гарая, в чем я не сомневался. И еще двести человек отправил я в Вера-Крус, распорядившись доставить туда корабли эскадры Нарваэса. Я же с остальной частью войска засел в оном городе, дабы раздобывать то, что надобно для блага Вашего Величества. И отправил гонца в город Теночтитлан известить испанцев, мною там покинутых, о том, что у нас произошло. И оный гонец возвратился через двенадцать дней и принес письма от оставшегося там алькальда, каковой сообщал, что индейцы осадили их крепость со всех сторон, и во многих местах подожгли, и сделали подкопы и что испанцы оказались в весьма трудном и опасном положении и их наверняка перебили бы, кабы Моктесума не приказал индейцам не трогать наших, и что покамест они все еще в осаде, и хотя стычки прекратились, однако никому из них не дают выйти из крепости ни на шаг.

И еще сообщал он, что во время боев у них отобрали большую часть провианта, мною оставленного, отчего они терпят великую нужду, и те четыре бригантины, что я велел построить, сожжены, и они умоляют меня, ради Господа Бога, не медля ни часу поспешить на помощь. Узнав, в сколь трудных обстоятельствах оказались испанцы, я подумал, что ежели их не выручу, то индейцы не только перебьют их и пропадет все золото, и серебро, и драгоценности, в коих была доля Вашего Величества, наших испанцев и моя, но мы утратим также самый прекрасный, самый благоустроенный город из всех, какие в последнее время открыты в сем краю, и ежели он будет утрачен, мы потеряем все прочие завоеванные провинции, ибо город тот был глава всему и все ему повиновались. И я тотчас отправил гонцов к посланным мною капитанам с отрядами, извещая их о том, что мне написали из оного города, и приказывая немедля, где бы их ни застали, повернуть обратно и по ближайшей большой дороге идти в провинцию Тласкальтека, где нахожусь я со своим отрядом, а сам я со всей артиллерией, какую удалось собрать, и с семьюдесятью верховыми вышел им навстречу, и когда мы соединились и произвели смотр, то насчитали оных семьдесят верховых да пятьсот пеших солдат. И с этим войском я как можно скорее направился к столице, и на всем пути никто не выходил нам навстречу от имени Моктесумы, как прежде бывало, и весь тот край был в разорении и почти безлюден; это навело меня на тревожные мысли, и я заподозрил, что оставшиеся в городе испанцы убиты и что все здешние жители объединились и готовятся напасть на нас на каком-нибудь перевале или в другом месте, где у них будет более выгодное положение, нежели у меня.

И с такими тревожными мыслями я продвигался, соблюдая всяческую осторожность, пока не пришел в город Тескуко, а он, как я уже писал Вашему Величеству, тоже стоит на берегу оного большого озера. Там я расспросил кое-кого из жителей об испанцах, оставшихся в большом городе. Мне ответили, что испанцы живы, тогда я попросил дать мне каноэ, дабы я мог послать своего человека это проверить; и пока он туда ездил, я потребовал, чтобы при мне оставался житель того города, показавшийся мне познатней, ибо из тех старейшин и знатных особ, кого я знал, не было видно ни одного. Этот индеец велел доставить каноэ и отправил нескольких индейцев с тем испанцем, которого я посылал, а сам остался со мною. И когда оный испанец садился в каноэ, дабы плыть в город Теночтитлан, он увидел на озере другое каноэ и подождал, пока оно не подошло к причалу, и в том каноэ прибыл один из оставшихся в городе испанцев, от коего я узнал, что все там живы, кроме пяти или шести убитых индейцами, и что доныне они еще в осаде и им не дают выходить из крепости и не снабжают съестными припасами, кроме как за большую плату; правда, с тех пор как индейцы узнали, что я иду туда, они стали обходиться с нашими получше, а Моктесума говорит, что ждет не дождется, чтобы я пришел, и тогда они смогут опять выходить в город, как бывало. И с посланным мною испанцем Моктесума прислал ко мне своего гонца, дабы сказать, что я, должно быть, знаю, что случилось у них в городе, и посему он, мол, опасается, что я прогневался и иду с намерением причинить ему зло; и он просит меня не гневаться, ибо сам он огорчен этим не меньше, чем я, и все это произошло без его ведома и согласия и еще многое другое он велел мне сказать, дабы смягчить гнев, который, по его предположениям, во мне должно было вызвать происшедшее; и он просил меня снова поселиться в его городе и обещал, что впредь они будут так же исполнять все, что я ни прикажу. Я же послал ему сказать, что никакого зла на него не держу, ибо знаю его благорасположение к нам, и что я сделаю так, как он просит.

И на другой день, а был это канун дня Иоанна Крестителя, я отправился в путь и, не дойдя трех лиг до столицы, заночевал; а в день святого Иоанна Крестителя, прослушав мессу, двинулся дальше и, вступив в город около полудня, увидел, что народу на улицах мало и некоторые ворота на перекрестках и заставы на улицах убраны, что мне не понравилось, хотя я подумал, что они это сделали, испугавшись своих бесчинств, и что, войдя в город, я сумею их успокоить. С такими мыслями я подошел к крепости, в которой, равно как в главной мечети, рядом с нею стоявшей, и расположилось все приведенное мною войско, а те, что были в крепости, встретили нас с такой радостью, будто мы воскресили их из мертвых, когда они уже не чаяли быть живы, и тот день и ту ночь мы провели и великом веселии, полагая, что вокруг уже воцарился мир.