Николай Непомнящий - 100 великих тайн

Она вынуждена была пробавляться концертами, выступая в самых разных уголках Союза, а во время войны – поездками на фронт. После войны стало еще хуже. Федорова в отчаянии писала Сталину, Берии, напоминала о себе и просила помочь. Сталин не ответил, а Берия ответил, но так по-бериевски, что лучше бы промолчал.

Как известно, этот человек никогда ничего не забывал и никому ничего не прощал. А обидеться на Зою Федорову ему было за что: он помог ей, вытащил из тюрьмы отца, арестованного в 1938 м по обвинению в шпионаже в пользу Германии, а она этого не оценила. Позже Зоя Алексеевна рассказала, что до января 1941 го неоднократно встречалась с Берией, благодарила его за помощь, но ему этого было мало, и он откровенно ее домогался, а в 1940 м дважды пытался изнасиловать.

Новый министр государственной безопасности Абакумов, конечно же, знал о своеобразных отношениях своего шефа с артисткой и наверняка советовался с ним, прежде чем подписать этот страшный документ, сломавший жизнь Зое Федоровой, – постановление на арест от 27 декабря 1946 года.

«Я, пом. нач. отделения капитан Раскатов, рассмотрев материалы в отношении преступной деятельности Федоровой Зои Алексеевны, нашел:

Имеющимися в МГБ СССР материалами Федорова З.А. изобличается как агент иностранной разведки. Кроме того, установлено, что Федорова является участницей группы англо-американской ориентации, стоящей на позициях активной борьбы с советской властью. Постановил: Федорову Зою Алексеевну подвергнуть аресту и обыску».

Через день после ареста состоялся первый допрос. Обычно такого рода допросы вели лейтенанты, в лучшем случае капитаны, а тут полковник, да еще в должности заместителя начальника следственной части по особо важным делам. Значит, дело Федоровой не хотели предавать огласке и не хотели, чтобы о ее показаниях знали низшие чины. Позже выяснился и другой, наводящий на размышления факт: за время следствия Федорову 99 раз вызывали на допросы, а протоколы составлялись только в 23 случаях. Почему? О чем шла речь на тех 76 допросах, след которых в деле отсутствует?

А тогда, 29 декабря 1946 года, полковник Лихачев с первого же вопроса, как говорится, взял быка за рога:

«Вы арестованы за преступления, совершенные против советской власти. Следствие рекомендует, ничего не скрывая, рассказать всю правду об этом».

«Преступлений против советской власти я не совершала, – уверенно начала Зоя Алексеевна, но потом, видимо, поняв, что в чем-то признаваться все равно надо, добавила: – Единственное, в чем я считаю себя виновной, это в связях с иностранцами, особенно с англичанами и американцами».

«Это были связи преступного характера?»

«Нет. Я принимала их у себя на квартире, бывала в посольствах, посещала с ними театры, выезжала за город».

«Назовите имена».

«Осенью 1942 го, посетив выставку американского кино, я познакомилась с корреспондентом американской газеты «Юнайтед пресс» Генри Шапиро и до его отъезда в США в конце 1945 го поддерживала с ним личные отношения. Бывая на квартире Шапиро, я познакомилась там с его приятелями: помощником военно-морского атташе США майором Эдвардом Йорком, сотрудником военной миссии майором Паулем Холлом, лейтенантом Чейсом. Особенно близкие отношения у меня сложились с Эдвардом Йорком, а через него я познакомилась с контр-адмиралом Олсеном, английским журналистом Вертом, его женой Шоу, а также редактором издающегося в СССР журнала «Америка» Элизабет Иган».

«Иган является установленной разведчицей. Непонятно, что могло вас сближать с ней».

«О шпионской работе Иган против Советского Союза я ничего не знала. А вообще, мы с ней очень дружили, она часто бывала у меня, приходила запросто, называла меня своей подругой. Через нее я познакомилась с руководителем редакции журнала полковником Филипсом, его женой Тейси, а также с некоторыми другими сотрудниками. Так я стала вхожа в посольство и военную миссию США, американцы, в свою очередь, бывали у меня. Общалась я и с сотрудниками английской военной миссии майорами Тикстоном и Нерсом».

«Вы назвали всех? У вас ведь были и другие связи. Почему вы о них не говорите?»

Поняв, что от полковника ничего не скроешь, Зоя Алексеевна назвала еще одно, самое дорогое ей имя.

«Еще я была знакома с заместителем главы морской секции американской военной миссии Джексоном Тейтом. С ним у меня были особенно хорошие отношения. Вскоре после нашего знакомства я начала с ним сожительствовать и в настоящее время имею от него ребенка».

Как же так? В анкете арестованной черным по белому написано: родители умерли, сестры живут в Москве, муж – Рязанов Александр Федорович, жив-здоров. Дочь Виктория Яковлевна, 1946 года рождения. Почему Яковлевна? На этот вопрос мы, к сожалению, не знаем ответа.

Полковник Лихачев на признание Федоровой отреагировал весьма своеобразно. Он резко пресек излияния Федоровой.

«Следствие интересуют не ваши интимные отношения с иностранцами, а ваша преступная связь с ними. Об этом и рассказывайте. С кем из своего окружения вы знакомили иностранцев?»

«С сестрами – Марией и Александрой, мужем Марии – артистом Большого театра Синицыным, моим мужем – композитором Рязановым, художницей «Союздетфильма» Фатеевой, сотрудницей «Огонька» Пятаковой и моей школьной подругой Алексеевой».

В ночь под Новый год состоялся следующий допрос, на этот раз куда более жесткий.

«На предыдущих допросах вы отрицали совершенные вами преступления против советской власти. Учтите, ваша преступная деятельность следствию известна, и если вы не станете рассказывать об этом, мы вынуждены будем вас изобличать».

«Изобличать меня не надо, – чего-то испугалась Зоя Алексеевна. – Оказавшись в тюрьме, я пересмотрела всю свою жизнь, все свои настроения и связи и пришла к выводу, что заключение меня под стражу является правильным».

Эта фраза явно не ее: и стиль другой, и слова не из лексикона актрисы. Скорее всего, начали приносить плоды те самые допросы, протоколы которых не велись.

«А конкретнее, – подтолкнул ее полковник. – В чем вы признаете себя виновной?»

«В том, что на протяжении последних лет проявляла резкие антисоветские настроения и высказывала намерение любыми путями выехать в Америку… Как я уже говорила, отцом моего ребенка является Джексон Тейт. Хочу откровенно сказать, что мною руководила мысль с помощью ребенка привязать Тейта к себе и, если представится возможность, уехать с ним из Советского Союза в США. Правда, моя сестра Мария на этот счет придерживалась другого мнения: она советовала добиться от Тейта получения денег на содержание ребенка, ведь жена Тейта – владелица нескольких заводов по производству стали, и этому состоятельному семейству ничего не стоило перевести на мой счет крупную сумму. Приняв решение, я попросила Иган передать Тейту письмо, который к этому времени уехал в США: в письме я сообщала о своей беременности. Не получив ответа, передала письмо через Холла, но тот Тейта не нашел, так как он уехал куда-то на Тихий океан. После рождения Виктории я передала в Америку ее фотографии, но так и не знаю, дошло ли все это до Тейта. В Москве об этих письмах никто не знал, так как отцом Виктории был объявлен мой муж Рязанов».