Френсис Бейли - Защита никогда не успокаивается

Через неделю в Колумбусе, в Комиссии по помилованию и условно-досрочному освобождению должно было рассматриваться прошение о помиловании, которое семья Сэма подала еще до того, как я взялся вести его дело. Стив позвонил мне, рассказал о помолвке и спросил, можно ли Ариане присутствовать на комиссии. Я согласился, и за день до рассмотрения прошения Стив объявил о помолвке Сэма с Арианой.

Когда мы подъехали к зданию, где заседала комиссия, толпа репортеров, выкрикивавших вопросы и ослеплявших вспышками фотоаппаратов, была такая, как при встрече кинозвезд и членов королевской фамилии. Ариана мгновенно стала знаменитостью, ей нравилось быть в центре внимания. Ее имя замелькало на первых страницах газет. Это тоже казалось сбывшейся мечтой.

Перед началом заседания мне пришлось принести председателю комиссии извинения за фурор, произведенный появлением Арианы. Я объяснил, что это не рекламный трюк, что она три года переписывалась с Сэмом и они решили пожениться, если (и когда) его выпустят из тюрьмы. Прося о смягчении наказания, я рассказал о добровольном участии Сэма в программе исследований раковых заболеваний, о том, что он организовал в тюрьме курсы медсестер. Упомянул случай, когда он в тюремной больнице спас жизнь своему соседу по камере.

Я был откровенен:

— Я бы предпочел, чтобы Шеппард оставался в тюрьме и можно было бы оспорить приговор, доказать невиновность моего подзащитного. Если же его освободят, сделать это будет трудно.

Я добавил, что прошу о помиловании только потому, что Сэм хочет выйти из тюрьмы.

— Я могу лишь советовать, решает он.

В тот вечер Ариана приняла участие в нескольких радио- и телевизионных передачах в Колумбусе. В одной ее спросили, согласна ли она сопровождать доктора Шеппарда в Индию, в город, где некий филантроп выразил желание построить для него клинику. Когда она сказала, что готова ехать с ним куда угодно, ее ответ вызвал восторг у смотревших телевизор заключенных тюрьмы Мэрион.

На следующий день известность Арианы приобрела другой оттенок. Пресса узнала, что ее сводная сестра была замужем за Геббельсом. Заголовки. Выпуски новостей. И в большинстве случаев тень вины падала и на саму Ариану. Не имело значения ни то, что к концу войны она еще была ребенком, ни то, что у ее отца были резкие разногласия с высокопоставленным зятем. Женщина, которая приехала к Сэму Шеппарду из Германии, возможно, и сама была нацисткой. А вся эта романтическая история — просто рекламный трюк.

Через два дня после заседания комиссия единогласно вынесла решение об отказе в помиловании Сэму Шеппарду. Губернатор Джеймс Родес отклонил наше ходатайство. И тюремные власти приняли меры. Инспектор тюрем штата, Мори Кобленц, явился к Сэму в Мэрион и запретил дальнейшие визиты Арианы, а также вычеркнул ее из списка корреспондентов Шеппарда.

— Отправьте лучше эту блондиночку обратно в Европу, — посоветовал он.

Сэм резко ответил. Но препятствия — классический элемент любовной истории; они лишь усилили его чувство к Ариане. На следующий день после визита Кобленца Стив и Бетти Шеппарды посетили Сэма и принесли с собой два кольца. Он выбрал одно, и вечером Стив передал это кольцо Ариане.

В следующие недели положение Сэма осложнилось. Сначала Ариане вернули ее письмо, посланное Сэму в тюрьму. Она не отступила и опубликовала его в «Колумбус диспатч». Вскоре после этого Кобленц перевел Сэма в Колумбус, в тюрьму особого режима. При перевозке на ноги, руки и шею ему надели кандалы, а в тюрьме его сначала поместили в одиночную камеру. Кобленц заявил, что приказал перевести Сэма, поскольку из-за его романа с Арианой постоянно нарушались тюремные правила и «в связи с постоянными попытками родственников Шеппарда и других лиц любыми способами обойти приказ, запрещающий посещения миссис Теббен-Йоханс и переписку с ней».

Но и в этой тюрьме заключенные и посетители тайком переправляли на волю письма Сэма. Позже, при помощи несложных кодов, он стал включать весточки для Арианы в письма, якобы написанные мне или родственникам. Сначала третье слово в каждом предложении было частью послания. Потом он перешел на систему 4–2. В то время я не знал о коде — просто по просьбе Сэма переправлял его письма Ариане. Если бы я и расшифровал их, то не нашел бы там ничего захватывающего. Одно из посланий, например, гласило: «Моя судьба в твоих руках. Ты моя гордость и счастье всей жизни. Я люблю тебя».

Ариана на некоторое время вернулась в Германию и вскоре получила посылку — черный бюстгальтер и трусики. Сэм попросил одного освободившегося заключенного купить их и послать Ариане. В своей книге Сэм объяснил, что это был символический жест: «Таким образом я давал ей знать, что я уже больше не растение».

В мае, на день рождения, он позаботился, чтобы невеста получила более традиционный подарок — 26 красных роз с длинными стеблями.

В июне, приведя в порядок свои дела, Ариана вернулась в Штаты, сняла квартиру в пригороде Кливленда и купила две автомашины — для себя и для Сэма. Она получила номерные знаки для машины Сэма и держала ее в гараже.

Я навещал Сэма каждый раз, когда оказывался в тех краях. Наконец в борьбе за его освобождение принял участие судья Карл Вайнман.

17 января 1964 года судья Карл Вайнман сидел у себя в кабинете за длинным столом красного дерева. Напротив него расположилась защита Сэма Шеппарда и представители обвинения от штата Огайо. Судья проводил перед судом совещание, чтобы ускорить судебное разбирательство нашего прошения о рассмотрении законности пребывания Сэма под арестом. Вайнман имел репутацию умного человека, который умеет в любом деле добраться до сути. И сейчас он полностью оправдал свою репутацию.

— Джентльмены, — сказал он, — это чрезвычайно сложное дело, мы будем вести его корректно, с соблюдением всех правил и приличий, избегая какой-либо шумихи. Поэтому попрошу стороны посмотреть дело и прийти к соглашению по всем пунктам, где это удастся.

Интересы штата представляли Джон Чианфлона, старый, опытный юрист, и Дэвид Кесслер, молодой адвокат, старавшийся быть как можно более объективным. Мы с Кесслером просмотрели протоколы всех судебных заседаний по делу Сэма. Кесслер, явно возмущенный тем, что́ судья Блитен сделал с Сэмом, согласился с большей частью моих предложений. Это вовсе не означало, что он признал себя побежденным, но и к мелочам не цеплялся.

Мы не раз еще обсуждали это дело и в итоге пришли к определенным соглашениям. Я начал писать краткое изложение дела. В это самое время судья Мэл Андервуд, который передал дело Шеппарда Вайнману, сказал Джону Чианфлоне любопытную фразу: