Анна Ковалова - Довлатов

Теперь на очереди у нас был Летний сад. В машине у Сережи настроение резко упало. К одежде Петра он отнесся как к шутовскому наряду. Я уже говорил, что при всем своем ухарстве Сережа был стеснителен.

До Летнего сада доехали быстро. Остановились у главных ворот. Здесь машину надолго оставлять нельзя.

— Я поставлю машину за углом и приду к вам, — сказал шофер.

— Я вылезу из машины только на месте съемок, — неожиданно заявил Сергей.

— В таком случае будем снимать здесь. Петр, сидящий в автомобиле за неимением кареты, — очень эффектный кадр. Рядом неведомая Петру решетка Летнего сада. Сквозь нее он с тоской смотрит на свой дворец, — на ходу сочинял я. — Только пешеходов здесь больше, чем у дворца со стороны сада. Сюда мигом набежит народ. А к дворцу можно незаметно кустами пройти. Тут всего-то два шага. И два шага до штрафа, если останемся здесь. А штрафы, увы, в нашу смету не заложены.

— Это тебе, как ты любишь говорить, Петр подарил Россию, а не мне. Это ты, Шлиппенбах, создал культ Петра дома и на работе, а я, Довлатов, отдуваюсь.

— Ну, насчет работы ты загнул, но все равно вылезай. Я тебя попробую снять в этот момент.

До дворца мы добрались спокойно. Разве что подошла дама и спросила, можно ли мужу сфотографировать ее с Петром Первым. Я подумал, что это привлечет внимание гуляющих. Но меня опередил Боб.

— Десять рублей! — выпалил он.

Дама отвалила.

( Шлиппенбах Н. …И явил нам Довлатов Петра // «Звезда». 2003. № 5. С. 203–204)

После этого Шлиппенбах горячо зашептал:

— Мизансцена простая. Ты приближаешься к ларьку. С негодованием разглядываешь всю эту публику. Затем произносишь речь.

— Что я должен сказать?

— Говори, что попало. Слова не имеют значения.

Главное — мимика, жесты…

— Меня примут за идиота.

— Вот и хорошо. Произноси, что угодно. Узнай насчет цены.

— Тем более, меня примут за идиота. Кто же цен не знает? Да еще на пиво.

— Тогда спроси их — кто последний? Лишь бы губы шевелились, а уж я потом смонтирую. Текст будет позже записан на магнитофонную ленту. Короче, действуй.

— Выпейте для храбрости, — сказала Галина.

Николай Шлиппенбах:

Предстоящая сцена была довольно простой. Петр взволнован. Он предается воспоминаниям, осматривая свой дворец. И вот Петр зашагал. Да так быстро, что я едва успевал вести вслед за ним камеру. Он нервно потрясал тростью, видимо, так передавая волнение от нахлынувших воспоминаний. На том сцена была завершена.

Но тут неожиданно развернулась другая. Кто-то из очереди в кассу все же заметил нас. В один миг очередь как языком слизнуло. Это не понравилось сотрудникам дворца. Общение императора с подданными не предусматривалось ни сценарием, ни настроением Сергея Довлатова. Путь к поспешному отступлению был отрезан. Шофер, оценив ситуацию, побежал, чтобы скорее подать такси к воротам. Пока я складывал штатив, запихивал кинокамеру и светофильтры в сумку, к нам прибежала разъяренная директриса. Очевидно, опустевшие кассы мерещились ей катастрофой.

( Шлиппенбах Н. …И явил нам Довлатов Петра // «Звезда». 2003. № 5. С. 204)

К этому времени я был почти у цели. Людская масса уплотнилась. Я был стиснут между оборванцем и железнодорожником. Конец моей шпаги упирался в бедро интеллигента.

Шлиппенбах кричит:

— Не вижу мизансцены! Где конфликт?! Ты должен вызывать антагонизм народных масс!

Очередь насторожилась. Энергичный человек с кинокамерой внушал народу раздражение и беспокойство.

— Извиняюсь, — обратился к Шлиппенбаху железнодорожник, — вас здесь не стояло!

— Нахожусь при исполнении служебных обязанностей, — четко реагировал Шлиппенбах.

— Все при исполнении, — донеслось из толпы.

Недовольство росло. Голоса делались все более агрессивными:

— Ходят тут всякие сатирики, блядь, юмористы…

— Сфотографируют тебя, а потом — на доску…

В смысле — «Они мешают нам жить…»

— Люди, можно сказать, культурно похмеляются, а он нам тюльку гонит…

Николай Шлиппенбах:

— Кто вам разрешил съемки на территории сада?

— А кто запретил? — спросил я.

— Кто вы такие? Из телевидения?

— Журналисты. А из-за чего сыр-бор?

— Почему вы не подали предварительной заявки? Вы срываете нам финансовый план.

— Это дело мы мигом можем поправить, — пришел на выручку Боб. — Сразу утроим, удесятерим ваш доход. Пропустите нас во дворец. Его величеству просто необходимо осмотреть свои апартаменты.

Директриса онемела. Или же и впрямь прикидывала в уме прибыль от наплыва посетителей. Аудитория, если можно так назвать перебежавшую сюда очередь, была явно на нашей стороне. Все же разгневанная садоуправительница посоветовала собравшимся вернуться к кассам, так как скоро одна из них закроется на обеденный перерыв. Очередь вняла разумному совету.

( Шлиппенбах Н. …И явил нам Довлатов Петра // «Звезда». 2003. № 5. С. 204)

Энергия толпы рвалась наружу. Но и Шлиппенбах вдруг рассердился:

— Пропили Россию, гады! Совесть потеряли окончательно! Водярой залили глаза, с утра пораньше!..

— Юрка, кончай! Юрка, не будь идиотом, пошли! — уговаривала Шлиппенбаха Галина.

Но тот упирался. И как раз подошла моя очередь. Я достал мятый рубль из перчатки.

Спрашиваю:

— Сколько брать?

Шлиппенбах вдруг сразу успокоился и говорит:

— Мне большую с подогревом. Галке — маленькую.

Галина добавила:

— Я пива не употребляю. Но выпью с удовольствием…

Логики в ее словах было маловато.

Кто-то начал роптать. Оборванец пояснил недовольным:

— Царь стоял, я видел. А этот пидор с фонарем — его дружок. Так что, все законно!

Алкаши с минуту поворчали и затихли.

Шлиппенбах переложил камеру в левую руку. Поднял кружку:

— Выпьем за успех нашей будущей картины! Истинный талант когда-нибудь пробьет себе дорогу.

Николай Шлиппенбах:

Я надеялся увидеть свой фильм завершенным.

Увы, тому помешали обстоятельства.

Сначала произошла задержка по техническим причинам. Из-за статуи, которая должна подниматься по лестнице. За эту сложную кропотливую работу согласилась взяться моя знакомая студентка из Мухинского училища Таня Синицына. Я дал ей фотографию статуи-рекордистки.

Чтобы одеть человека в облегающую его форму из папье-маше, необходима такая конструкция, в которой ноги и руки статуи могли бы без излома поверхности свободно сгибаться и разгибаться.