Борис Елисов - Люди долга и отваги. Книга первая

— Гляди, Саша, пьяный за рулем.

Горшков посмотрел вправо: от бордюра медленно отъезжали «Жигули» с номером «з-0715-ГА».

— Нет, это он отъезжает, — ответил Горшков, но через несколько секунд понял, что неправ: след задних колес «Жигулей» не совпадал со следом передних. Старшина прибавил газ, стрелка спидометра пересекла цифру «50». Андреев опустил стекло, вытянул руку с жезлом. В «Жигулях», ехавших рядом с патрульной машиной ГАИ, было четверо мужчин и женщина. На сигнал остановиться водитель не отреагировал. Горшков прибавил скорость, прижал «Жигули» к бордюру.

Андреев вышел первым. Водитель «Жигулей» включил заднюю передачу и стал отъезжать. «Шутник!» — усмехнулся Горшков и тоже сдал назад. Андреев приблизился к машине, козырнул. Из нее вышел водитель, молодой, широкоплечий, улыбающийся, в темно-коричневой дубленке. До него было метра три, но Горшков издалека уловил запах спиртного.

— Тебе документы, начальник? — парень раздвинул на груди куртку. — Нет их у меня. Ключи хочешь? Держи! — и бросил ключи в свою машину между сидениями.

«Все ясно!» Горшков открыл заднюю дверцу патрульной машины, шагнул вперед:

— Садитесь с нами, поедем на медицинское освидетельствование.

Много раз за семь лет своей службы Александр произносил эту фразу. И не однажды те, к кому она была обращена, пытались не подчиниться. Так и в этот раз: водитель стал вырываться. В этот момент ему на выручку из «Жигулей» выбежали еще трое. Один из них дохнул на Горшкова перегаром:

— Я был за рулем! — и схватился за дверцу, которую хотел закрыть Александр.

— Тогда садитесь и вы, — предложил старшина, на мгновение поворачиваясь к нему. В ту же секунду водитель выскочил из патрульной машины, а третий пассажир «Жигулей» ударил старшину кулаком в лицо.

Александр заметил, что Андреева тоже втянули в драку. Впереди, метрах в двадцати, под красным сигналом светофора, стояло такси. Горшков махнул его водителю рукой, подъезжай, мол, помоги. Тот неохотно сдал назад и даже вышел на дорогу, но безучастно смотрел, как невысокий старшина пытается удержать двух пьяных.

«Вдвоем не справимся». Горшков метнулся к рации в патрульной машине:

— Прошу оказать помощь, нахожусь напротив пединститута!

На это понадобились секунды, но пьяных уже не было. Андреев молча показал на трамвайную остановку. Горшков бросился к ней между патрульной машиной и «Жигулями». На пути встал четвертый пассажир, до этого не принимавший участия в конфликте. Горшков влево, тот влево, старшина вправо — он опять на пути. Пришлось схватить его под руки и посадить на капот машины.

Инспекторы легко догнали пьяного водителя, взяли за руки, повели назад. А «Жигули» тем временем завелись и правая задняя дверца была открыта. Но первым около нее оказался старшина. Он дотянулся до ключа зажигания, повернул его, а вытащить не успел: инспектора вытолкнули на обочину, а на его место сел пьяный водитель и хлопнул дверцей. «Жигули» стали сдавать назад, освобождая пространство для маневра. Но Горшкова удивило не это, а то, что водитель такси, стоявший вплотную позади «Жигулей» с пьяными пассажирами, тоже попятился. Если бы он не тронул свою машину с места, возможно, ничего бы не произошло.

Александр вскочил на ноги, стал между «Жигулями» и такси. Не помогло, пьяные настойчиво теснили его. Старшина подбежал к дверце водителя, дернул за ручку — на предохранителе, не открывается. Зато стекло второй двери оказалось приспущенным. Оттуда, из салона, на старшину смотрело испуганное женское лицо. Горшков просунул в салон правую руку, чтобы открыть переднюю дверь. И в этот момент «Жигули» с визгом рванулись вперед. Горшков непроизвольно потянул руку назад. Никак! (Потом Александр догадается, что подвернутым рукавом полушубка он зацепился за ремень безопасности. Но это будет позже, через несколько часов.) А сейчас «Жигули», набирая скорость, рвались вперед. И единственной для них помехой был старшина, правая рука которого застряла в ремне безопасности.

«Сначала ты упирался ногами, — расскажет после случившегося Андреев. — Потом начал скользить, как по льду, потому что они потащили тебя по дороге. А потом машина рванулась, и я ничего не понял: как ты, где ты, что с тобой? Только одна мысль: лишь бы под колеса к ним не попал!»

Какие-то секунды Горшков еще пытался освободить правую руку, затем нечаянно опустил ее и вдруг почувствовал, что рукав ничего не держит, а пальцы лежат на подлокотнике дверцы водителя. Что делать? Бросить машину? Но скорость уже такая, что он просто-напросто разобьется о мокрый асфальт или попадет под колеса первой же встречной машины. Они должны остановиться! Он что есть силы сжал пальцы на подлокотнике и поднял ноги, скользившие по асфальту. Левой рукой, ребром ладони, с размаху ударил по стеклу передней двери, но не разбил его. (Ночью, когда после всего этого пройдет часа два, вспомнив о том, что дома ждут его с дежурства и волнуются, он посмотрит на часы и заметит, что стекло на них треснуло).

Сидевший на заднем сиденье мужчина трижды ударил инспектора кулаком в голову, сбил шапку. Но старшина не разжимал пальцы. Тогда мужчина схватился за его руку, пытаясь оторвать ее от подлокотника. Девушка, лицо которой было совсем рядом с Горшковым, закричала:

— Стойте, что вы делаете? Он же разобьется!

И вдруг Горшков услышал злой крик:

— Бери влево руля, сбивай!

Александр все понял тут же. Бери влево — значит выворачивай руль, веди «Жигули» к любой встречной машине, которая собьет прицепившегося старшину и даст возможность уйти. Их надо остановить, обязательно. Сколько он висит на правой руке? Минуту? Час? Стекло давит на мышцы, и они немеют. (В поликлинике, куда нарушителей чуть позже привезут для медицинского освидетельствования, врач, укалывая Горшкова в руку, с удивлением будет переспрашивать: «Неужели не чувствуете боли? Ничего, это пройдет, это от перенапряжения».)

А у него есть еще левая рука, свободная. Но как дотянуться до пистолета, который не поверх полушубка, и даже не на кителе, а под кителем да еще на правом боку? (Левая рука! Всего два дня назад Горшков вышел на работу. До этого две недели лечил именно левую руку. Помогал на 198-м километре железнодорожникам и строителям ликвидировать последствия оползня, сбрасывал глыбы земли, поскользнулся и ударил о камень именно левую руку. Какой он все-таки невезучий! Не зря Таня зовет его «ходячее домашнее ЧП»!)

Хорошо, что полушубок короткий и не такой уж и новый, мнется легко. Левой рукой Горшков дотянулся до кобуры. Самым трудным оказалось расстегнуть застежку. Большим пальцем он все-таки подцепил ее, сбросил. Достал теплый пистолет. (Через несколько дней, когда его спросит начальник управления генерал-майор А. И. Сафонов, почему старшина носит пистолет под кителем, а не на полушубке, Александр улыбнется: «Люблю оружие, Алексей Иванович. Зимой, если входишь с мороза в теплое помещение, пистолет потеет, может появиться ржавчина. А ведь мне на соревнованиях по многоборью стрелять из него. Звание кандидата в мастера спорта подтверждать надо!»)