Владимир Мегре - «Анаста»

— Как ты считаешь, Анастасия, наша дочь на кого из нас больше похожа — на тебя или на меня?

— Как и все родители, ты, конечно, хотел, чтобы ребёнок был больше похож на тебя, Владимир?

— Вот и не угадала. Я, разумеется, хочу, чтобы у дочери и от меня что-то было. Но она девочка, ей нужно быть красивой, а значит, больше похожей на тебя.

— Значит, ты меня красивой по сравнению с собой считаешь, Владимир?

— Я считаю тебя красивой не только по сравнению с собой, Анастасия. Я считаю, тебя самой красивой из всех людей, которых когда-либо видел, в том числе и на международных конкурсах красоты. Я по телевизору смотрел. Красота конкурсанток по сравнению с твоей какая-то половинчатая получается. Ты самая лучшая из всех.

— Спасибо, Владимир. Твои слова — это комплимент? Или объяснение?

— Они и комплимент, и объяснение, и — восхищение.

— Спасибо. Значит, ты не опечалишься, Владимир, если я скажу, что Настенька внешне, личиком своим, чуть-чуть похожа и на тебя, а вот глазки, ресницы, фигурка — мои, и волосы у неё тоже будут как у меня.

Сходство людей по плоти говорит ещё и о сходстве способностей, привычек, общности Душ. Значит, некоторые способности и привычки в ней будут от тебя. Некоторые — от меня. Но в душе новорождённого человека, Владимир, всегда присутствуют три составляющие.

— Три? А третья от кого же?

— Третья составляющая — это частичка Души, которая обитала в человеческом теле в его прошлой жизни, может быть сто лет назад, может быть тысячу или миллион. Эта третья составляющая в гармоничном человеке не распадается на частички, а ждёт своего мгновения, когда обретёт новое тело, глазами которого сможет видеть окружающий мир и ушами которого сможет слышать звуки этого мира, прикасаться к нему руками, пользоваться его дарами.

— Но если наши Души объединились в новой жизни в единое целое, значит, они должны знать обо всех жизнях друг друга?

— Конечно, должны. И знают. Иначе их слияние было бы невозможным. Они не смогли бы стать единой Душой.

— Следовательно, моя Душа может увидеть прошлую жизнь нашей дочери?

— Может, конечно, но ты это ощутишь и увидишь только в том случае, если будешь пребывать в гармонии со своей Душой, и мысль твоя не будет спутана всевозможными извращениями окружающего мира, если она сможет концентрироваться.

— Со мной всё понятно, я и мне подобные видеть прошлое не могут, но ты, Анастасия, явно можешь что-то узнать о прошлой жизни нашей дочери через частичку её Души.

— Я стараюсь, Владимир, увидеть и понять прошлую жизнь нашей дочери, и странной какой-то она мне видится. Жизнь нашей дочери в теле была очень короткой, не более семи лет, и жила она многие тысячи лет назад.

— Да, при такой короткой жизни ребёнка немногое можно узнать о прошлом.

— Да, немногое, но бывает так, что и за совсем короткую жизнь совершает человек поступок, способный повлиять на события, происходящие в последующие тысячелетия.

— Интересно, как это ребёнок может совершить некий поступок, который будет тысячелетиями влиять на жизнь людей? Ты же можешь, Анастасия, рассказать, а еще лучше — воспроизвести картины из прошлой жизни нашей дочери?

— Могу, Владимир.

— Воспроизведи.

И Анастасия начала необычный рассказ о прошлой жизни нашей дочери. Или рассказ о девочке, частичка Души которой обитает теперь в маленькой Настеньке.

— Некоторое время назад, Владимир, на Земле, как ты знаешь, наступил ледниковый период. В регионах, на которые надвигался ледник, менялся климат. Похолодание не давало возможности взрастать многим видам растений. Места, ранее обильные лесами, плодовыми садами и буйными травами вперемешку с цветами, постепенно превращались в долины, покрытые лишь скудным растительным покровом.

Люди, жившие в то время в одной из предгорных долин, посчитали: прежняя жизнь в условиях похолодания невозможна. Они решили оставить свои дома и устремиться на поиски мест с более благоприятным климатом.

Вперёд ушли мужчины. По их следу глава рода Вуд уводил из поселения детей, женщин и стариков.

Седой, стодвадцатилетний старец, он шёл впереди каравана из одиннадцати мамонтов, навьюченных плетёными корзинами, в одни из которых были усажены дети, а в другие сложен запас пищи — ведь неизвестно, сколько продлится путешествие.

По обе стороны каравана из мамонтов, на лошадях и пешими, двигались люди его рода и вся та живность, что обитала в родовом поселении. Казалось, всё живое понимало необходимость отправиться в новые края и следовало за человеком. В поселении остались лишь растения, не имеющие возможности передвигаться. Растения, обречённые на гибель.

Вуд размышлял, пытаясь ответить на поставленные самому себе вопросы:

Почему произошли нежелательные изменения в природе, из-за чего началось похолодание?

Чьей волей была запущена эта катастрофа?

Не станет ли она катастрофой всей Земли?

Заложены ли в человеке силы, чтобы предпринять что-либо для её предотвращения?

Существует ли зависимость катастроф от действий человека?

Вуд понимал: если ответы не будут найдены, его детей и внуков, весь его род ожидает печальная участь. Он видел: все взрослые, идущие сейчас в караване, расценивают природные изменения как трагедию, их лица печальны и задумчивы. Даже дети притихли и насторожились. Одна только его любимица, шестилетняя правнучка Анаста, резвится — затеяла игру с идущим во главе каравана вожаком-мамонтом.

Искоса поглядывая, Вуд наблюдал за игрой правнучки с вожаком мамонтов. Взвалив кончик хобота огромного, семитонного мамонта себе на плечико, она делала вид, будто тащит громадное животное. А он, мамонт, ещё и подыгрывает ей. Хобот, конечно, он удерживает на весу сам, лишь слегка прикасаясь к плечу ребёнка. Время от времени Анаста останавливалась, будто бы переводя дух, вытирала несуществующий пот с лобика и приговаривала: «Ох, и большой же ты, тяжёлый и ленивый».

Будто соглашаясь, мамонт кивал головой, хлопал ушами, вытирал хоботом свой лоб и снова клал его кончик на плечико девочки, словно не мог без её помощи сдвинуться с места. Эта игра была смешной и безобидной. А вот другая игра, затеянная затем правнучкой, Вуду не понравилась. Заключалась она в следующем.

Анаста карабкалась по хоботу к голове мамонта, и он помогал ей, сгибая свой огромный хобот и подталкивая ребёнка вверх его кончиком. Устроившись наверху, Анаста некоторое время сидела на голове движущегося мамонта, потом вдруг произносила испуганное «ах» и быстро скользила по хоботу вниз. Мамонт должен был проявлять большую ловкость, чтобы успеть у самой земли подхватить ребёнка, не дать удариться или попасть под его массивные ноги.