А. Зорин - Индейская война в Русской Америке

После пленения и смерти Тануха во главе клана стал ближайший сподвижник вождя – Лушвак ( Шитлваку по-эякски, “Одноглазый”). По одной из версий он был двоюродным братом Тануха и принадлежал к тлинкитизированному эякскому клану калиах-кагвантан, подгруппой которого являлись и тлахаик-текуеди. Под его руководством тлухеди покинули своё селение и обосновались на новом месте вдали от морского побережья. “Они двинулись вверх по реке Ситак, – говорится в предании, – пройдя больше, чем полпути до озера. Это место – Гадакехл, река. Они ещё называли его Нута’ити. Они сделали тут форт. Они назвали его Орлиным, Чак-Ну”. 34На языке эяков название крепости звучало, ка Кучгалак Глаша’л . Она представляла собой обнесённые частоколом три-четыре жилых дома с несколькими подсобными постройками. Попасть внутрь можно было только через узкий проход, куда индейцы приспособили поразившую их воображение дверь на петлях из русской казармы. Подступы к стенам покрывал толстый слой льда, а в окрестном лес врагу преграждали путь медвежьи капканы. Внутри своих домов на случай обстрела тлухеди вырыли подземные укрытия, соединявшиеся между собой. Эяки были готовы к ожидаемому приходу русских. Однако реальная опасность грозила им совсем с другой стороны.

Известие и якутатской трагедии как громом поразило русские колонии. Следом за этой новостью появились слухи о том, “что чугачьцы и калоши хотят пуститься в Кадьяк и овладеть Павловскою Гаванью”. Всеобщее возбуждение было таково, что “лишённый чинов дворянин Борисов”, взятый на службу РАК в качестве морехода, затеял сместить за бездеятельность перед лицом опасности правителя Кадьякской конторы И. И. Баннера, “обратить церковь в крепость и словом, – как доносил министру коммерции Н. П. Румянцеву с Ситки Н. П. Резанов, – такие чудеса творит, что с ним совладать не можно”. 35В Ново-Архангельске А. А. Баранов, узнав в ноябре 1805 г. о разгроме Якутата, выслал туда на разведку четыре трёхлючные байдарки. Две из них были захвачены индейцами, убившими при этом 6 партовщиков. Возвратившиеся подтвердили истинность страшной новости. Получив это подтверждение, Баранов намеревался в марте 1806 г. выступить в Якутат на судне “Ростислав” с командой в 25 человек при 4 пушках. Поход этот он расценивал, как своё последнее дело на службе РАК и “по выполнении сего намерен он был возвратиться в Россию непременно”. 36Однако уговоры Н. П. Резанова убедили его отложить свою отставку до прибытия назначенного ему преемника, а здраво оценив свои силы и общую обстановку в колониях, отказался Александр Андреевич и от похода на Якутат.

Положение действительно было трудным и взрывоопасным, а в свете недавних событий не казался фантастическим даже слух о нашествии колошей на Кадьяк. Н. П. Резанов описывал сложившуюся зимой 1805-1806 гг. ситуацию в самых мрачных тонах: “Из Кинайской губы также и из Чугачьской с Нучека получены известия, что чугачи и медновцы грозятся истребить руских. Кинайцы стали уже показывать в обхождении холодность, жалуясь, что табаком их не потчуют. Малахов и Репин в обоих сих укреплениях начальствующие просят помощи. Им послано с Кадьяка 10 человек, а более отделить не можно. Но что ето? – Лишь умножение жертвы!” 37Зимой 1804-1805 гг. на Медной реке погиб байдарщик Константин Галактионов; неспокойно было и в Проливах. Ново-Архангельску грозил голод и в нём с трудом могли набрать команду на судно “Юнона” для плавания за продовольствием на Кадьяк. Ни о какой карательной экспедиции в Якутат не могло быть и речи. С возмездия “бунтовщикам” Баранов перенёс всё своё внимание на помощь пленникам индейцев. Он принял переданные ему условия их освобождения и готовился переслать выкуп, одновременно оказывая давление на тойона Фёдора с тем, чтобы он отпустил хотя бы часть из них без всякой платы. 38Однако вскоре произошли события, которые внезапно сорвали осуществление этих планов.

Слухи о захваченном тлухеди богатстве, равно как и известия о их слабости, побудили южных соседей Якутата попытаться отобрать у них эту добычу. Главную роль в походе сыграли акойские тлукнахади, одним из влиятельных вождей которых был Джиснийя (Честныга), – пожалуй, наиболее ловкий и изворотливый тлинкитский предводитель своего времени. В 1802 г. он атакует партию Кускова, угрожает Якутату; в 1803 г. враждебная активность Акоя заставляет Баранова подумывать о нанесении упреждающего удара, но в 1804 г. сын вождя оказывается среди тех “сыновей Тойонских”, которых “случайно захватил” А. А. Баранов 39и Честныга тут же меняет ориентацию. Он присоединяется к походу против Ситки в качестве толмача-посредника и за оказанные услуги в конце августа 1805 г. получает из рук только что прибывшего в колонии Н. П. Резанова “медаль императорскую”. 40Учитывая эти подробности биографии акойского тойона, А. В. Гринёв выдвинул предположение о том, что, возможно, “именно по просьбе А. А. Баранова Чесныга возглавил военную экспедицию акойцев на “мятежных” якутатских эяков.” 41Подобную возможность не следует сбрасывать со счетов, однако необходимо иметь в виду, что в переписке Александра Андреевича с И. А. Кусковым сквозит явное недовольство действиями Джиснийи в Якутате. 42Возникают в таком случае и некоторые затруднения с хронологией. О разгроме Якутата на Ситке стало известно только после возвращения с Кадьяка “Юноны” 12 ноября 1805 г., но подтверждения тому Баранов не получил ещё и в феврале следующего года. Н. П. Резанов писал директорам РАК 15 февраля 1806 г.: “Юнона привезла из Кадьяка крайне дурныя вести… что колоши в Якутате всех Россиян, числом с жёнами и детьми в сорок человек перерезали и заняли крепость нашу… Буде слухи о Якутате справедливы, то… не знаем мы теперь, не истреблена ли и вся партия наших Американцов до 300 человек… ибо им мимо путь лежал.” 43Тем временем, первый поход акойцев против тлухеди состоялся зимой, последовавшей непосредственно за уничтожением русского поселения, то есть зимой 1805-1806 гг., а готовиться к нему тлукнахади явно начали до того, как с Ситки к ним могли поступить какие-либо просьбы или требования. Для повторного же похода никаких особых подстрекательств и не требовалось: потерпев поражение, тлукнахади жаждали мести. Похоже, что вожди Акоя действовали самостоятельно и эти их независимые действия явно сорвали всякую возможность освобождения русских пленников за выкуп или при помощи дружественных предводителей куашккуанов. А. А. Баранов, судя по его письму к И. А. Кускову, посланному с Кадьяка уже летом 1807 г., был просто взбешён, получив известия о “безчестном поступке” Честныги, отнявшего русских пленников у Фёдора. 44Дело их освобождения теперь необычайно затруднилось: прежних хозяев, людей тлухеди, более не существовало уже весной 1806 г., а невольники, сменив владельцев, оказались разбросанными по разным селениям Акоя и Якутата. Причиной всех этих неожиданных осложнений был поход против тлахаик-текуеди, организованный акойскими тлукнахади и их союзниками.