Автор - Жизнь монахов в средневековье

"В действительности, вся церковная культура (которая во многих отношениях долгое время оставалась единственной культурой) вплоть до конца XII века находилась в сильной зависимости от монашеского влияния", – пишет дом Жан Леклерк. Он настойчиво подчеркивает, что существовала подлинная монастырская культура, отличная от схоластической культуры. Изначально это была контркультура, сугубо христианская и однородная во всех сферах искусства (миниатюра, поэзия, скульптура, архитектура, музыка), мышления (теология, духовная литература, обычаи) и богослужения. Несомненно, эта культура была менее энциклопедической по сравнению, например, с культурой гуманистов, но более самобытной, более глубокой и вдумчивой и самым непосредственным образом отвечавшей самым существенным нуждам и запросам человека.

Монахи оказывали влияние первостепенной важности не только в различных областях общеевропейской культуры, развивавшейся на латинском языке. Они играли также главную роль в "защите и прославлении" так называемых "вульгарных", "народных" языков, распространяя героические поэмы, отмечавшие собой путь паломников (легенду о четырех сыновьях Омон, созданную аббатствами Ставло-Мальмеди; цикл, посвященный Вильгельму Оранскому в Сен-Гильгем-ле-Дезер; вспомним также и кантилену Св. Евлалии, самую древнюю поэму, написанную на французском языке в IX веке в монастыре Сент-Аман). Это замечание касается не только французского языка, но практически всех языков Европы.

Калыме сообщает, что в некоторых конгрегациях, в частности в Сен-Мор, важные документы, например устав, переводились на местный язык. Это делалось по желанию братьев-конверзов, не понимавших латынь. Тот же автор упоминает и о том, что в дни постов использовался только французский язык.

Первоначально каждая нота соответствовала букве алфавита: ля – А, си – В, до – С и т. д. (эта система сохраняется и в наши дни в Германии). Вполне возможно, что первым начал использовать эту систему нотных знаков Одон, аббат Клюни (конец X века). Изобретение нотного стана из четырех линий приписывается Гвидо д'Ареццо (XI век), уроженцу Парижа, который воспитывался в аббатстве Сен-Мор-де-Фоссе и умер в Ареццо. Гвидо еще не пользовался нотными знаками и изображал на нотном стане либо буквы, либо невмы. Для объяснения расположения интервалов он пользовался первой строкой гимна "Ut queant laxis…" ("Чтобы могли отозваться в усталой душе…"), музыкальные фразы которого всегда начинаются на тон или полтона выше, чем предыдущие. Слог первого слова – первая нота фразы, он и послужил названием этой самой ноты:

До – Ut queant laxis,

Ре – Resonate fibris,

Ми – Mira gestorum… и т. д.

Вслед за известным музыковедом Г. Риманом можно смело утверждать: "История и теория музыки большей частью своих открытий и своим развитием в эпоху Средневековья обязана ордену бенедиктинцев".

Первые монахи, эти подчас суровые и стремительные люди, порой успешно воздействовали на трудно управляемых людей, оказывали на них решающее моральное влияние (делали их цивилизованными в прямом смысле этого слова).

Для иллюстрации расскажем всего две истории, хотя несложно было бы найти еще сотню примеров в том же роде. Король Франции Людовик VII (1137-1180), благочестивый человек, "отнюдь не малодушный", играл в шахматы, когда ему доложили о прибытии брата Жерара, картезианца, которого король очень боялся (и который, что примечательно, оставил свое драгоценное уединение…). Шахматная доска исчезла, но не так быстро, и Жерар успел увидеть ее. Монах, по сообщению хрониста, тотчас же заметил королю, что "было бы лучше подумать об исправлении своих прегрешений, а не предаваться рассеянной праздности".

Другая столь же назидательная история. Аббат Бернон выбрал для Клюни место в дремучем лесу как раз там, где любил охотиться сеньор Вильгельм де ля Фер, герцог Аквитанский. Аббат повелел ему: "Прогоните ваших собак и призовите к себе монахов. Когда вы предстанете перед Высшим Судией, вам лучше будет находиться в окружении молящихся о вас монахов, нежели лающих псов". И, похоже, герцог его послушался.

Если и есть доказательства того места, какое занимали монашеские ордена на протяжении столетий в жизни и мировосприятии Запада, то это, конечно же, множество выражений, вошедших в язык и определявших некоторые типичные черты монашеской жизни (или предполагаемые таковыми). Иногда эти выражения наполнены юмором, при случае – симпатией, но чаще всего – резкой насмешкой. Чтобы убедиться в этом, достаточно отметить, что во французском языке (как, впрочем, и в большинстве европейских) все слова, образованные от слова "монах" – "moine", имеют уничижительный смысл (moinaille или moinerie – монашеская братия, moinesse – монашка, монахиня, moineton, monette, moinillon – монашишка, moiniot, monacal – монашеский, monacaille – монахи и даже monachisme – монашество). Только слово "воробей" – "moineau" в связи с аллюзией цвета оперения, как говорится в тексте 1348 года, составляет исключение из этого правила.

Не лучше обошлись и с братьями, канониками, монахинями и монашками: "толстый, как монах" (или как каноник); у англичан – as a priest. Народная ирония проявляется в этом же образе: "gordo como un frade", и итальянцы добавляют к этому свое пояснение: "Preti, frati e polli non sono mai satoli" ("Попы, братья и цыплята никогда не бывают сыты"). Англичане говорят в том же случае: "Попы, братья и море". Есть "a los frailes" для испанца означает "есть прожорливо, жадно". И еще: "Монах, просящий хлеба, возьмет и мясо, если ему подадут". "Он проглотит котелок францисканца", – говорят про такого обжору, который готов проглотить даже малоприятное и тяжелое для желудка содержимое монастырского котелка.

Разумеется, если монах напьется, о нем скажут, что он "сизый, как францисканец" (намек на цвет одежды этого ордена).

"Ждать кого-то, как монахи – аббата" – это значит… вовсе не ждать опаздывающего на званый ужин, подобно тому, как монахи не дожидаются своего аббата, если колокол трапезной созывает их к столу. Отсюда – забавный рефрен одной монастырской песенки: "О, блаженный желудок никогда не опаздывает!"

А вот еще пословицы, в которых фигурирует аббат. "Как аббат напевает, так монах и отвечает", – она встречается во многих европейских языках. "От одного монаха аббат не пострадает". Или, согласно Литтре: "Отсутствие какой-либо персоны не мешает делаться делу". Это намек на то, что, как мы уже говорили, во время избрания аббата было необязательным присутствие абсолютно всего "электората". "Самый мудрый аббат – тот, кто был монахом": это напоминание о том, что тот, кто прежде побывал в положении подчиненного, будет руководить без лишней строгости (что справедливо отнюдь не всегда).