Николас Хеншелл - Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени

И английский и французский парламенты были форумом для фракционной борьбы, возникавшей за их пределами — как правило, при дворе, поскольку только там можно было получить такую политическую информацию, которая давала пищу интригам. 2Обычно режиссерами–постановщиками конфликтов были политики, стремившиеся устранить королевских министров. В парламентах начинали свою карьеру многие французские и английские министры; умелые манипуляторы могли, используя представительства, оказывать давление на монарха (впрочем, такая практика официально осуждалась). В 1763 году Лаверди, лидер парламентской оппозиции, был назначен Генеральным контролером финансов. Недавно опубликованные работы проливают свет на подробности закулисной борьбы, развернув-

1 Cannon J. 1984. Aristocratic Century. Cambridge University Press. P. 104-115.

2 BlackJ. 1990. Robert Walpole and the Nature ofPolitics in Early Eighteenth‑Cen

tury England. Macmillan. P. 100.

шейся вокруг этого события. 1Шуазель, секретарь иностранных дел, стремился устранить Генерального контролера Бертена. Он убедил янсенист–скую оппозицию в парламенте одобрить эту перестановку; затем было предложено устроить конкурс между тремя претендентами. Лаверди представил лучшее сочинение о том, как увеличить доходы и при этом сохранить парламентскую благосклонность. Сходным образом Шелберн, любимый министр Георга III, был в 1783 году смещен Фоксом. (Параллель не совсем точная, поскольку Фокс не был коллегой Шелберна; тем не менее шестью месяцами ранее они работали вместе и, по сути, были соперниками в правительстве.)

Так как до недавнего времени историки были убеждены в солидарности, царившей внутри кабинета, это мешало им замечать вероломство, которое министры проявляли в отношении своих монархов и коллег. Нередко они стремились заменить сослуживцев на своих клиентов. Если корпоративные органы направляла умелая рука, они могли стать дополнительными рычагами для воздействия министров на государя. Сопротивление, которое парламент оказал Тюрго, спровоцировали его коллеги по министерству. Бретейль поощрял парламентскую оппозицию реформам своего соперника, Калонна. Отсутствие единства в правительстве наблюдалось не только во Франции, но и в Англии этой эпохи. Сегодня историки–ревизионисты отмечают, что для министров Елизаветы I парламент был средством вернуться после того, как при дворе им не удавалось убедить ее выйти замуж за достойного претендента или казнить Марию Стюарт. Удары в спину, нанесенные коллегами, в 1620–х годах закончились для Бэкона и Кранфилда парламентским импичментом. Так называемое возвышение поста премьер–министра в Англии при Ганноверской династии не избавляло от этой опасности. Во время акцизного кризиса 1733 года настоящую угрозу для Уолпо–ла представляли недовольные министры, Кобем и Честерфилд, интриговавшие против него в союзе с парламентской оппозицией. 2В обеих странах конфликт между короной и корпоративными учреждениями зачастую был следствием разногласий между советниками короля и не был вызван противодействием самих представительных органов политике монарха. Главной угрозой для министров были их же коллеги.

И во Франции, и в Англии монарх также мог манипулировать корпоративными органами. Во французских парламентах заседали клиенты министров Бурбонов, в обеих палатах английского парламента — приверженцы Ганноверской династии. Король нейтрализовал опасность оказаться в финансовой зависимости от произвольных решений парламентариев, распределяя между ними свое покровительство. «Сформировать парламент»

1 Swann J. 1989. Politics and the Parlement of Paris 1754-1771. Cambridge Univer

sity unpublished Cambridge Ph. university D. Thesis. P. 192-196.

2 Black J. 1990. P. 36,61-62.

было очень важно для того, чтобы королевское правительство могло продолжать работу. В контексте отсутствия обязательного конфликта между короной и представительством ежегодные сессии представляются скорее благом, а не злом, поскольку в правление Георгов ни один из парламентов не отказывался вотировать субсидии и не настаивал на их обязательном возмещении. Но в обеих странах монархи предпочитали не рисковать и не назначать таких министров, неприязнь к которым побуждала бы эти учреждения отказываться от вотирования налогов. В Англии угроза была молчаливой, во Франции она заявляла о себе громче. Людовику XV пришлось пожертвовать Машо, Силуэттом и Бертеном, поскольку им не удавалось получить от парламента необходимые суммы. В Англии средство, позволявшее избежать подобных кризисов, называлось «умелым управлением» (management). Непонятно, почему те ж е приемы, которые во Ф р а н ц и и зачастую не давали того же результата, называются «абсолютизмом».

Репрезентативные органы Англии и Франции во многом разнились, но в главном они были похожи. Они являлись посредниками, с помощью которых корона строила свои отношения с правящей элитой. 1Это утверждение не обрадует тех, кто считает французский «абсолютизм» институциональной базой социального порядка, в корне отличавшегося от устройства английского общества. Однако в последних исследованиях, рассматривающих представительные органы раннего Нового времени в контексте взаимодействия сил, их породивших, содержатся выводы о том, что социальная основа власти в Англии и во Франции была одинаковой. 2Таким образом, взаимоотношения короны и представительных органов в обеих странах развивались по схожим сценариям. Если на время забыть о риторике контроля за королевской властью, окажется, что они считали себя сподвижниками королевского правительства. Представительства были связующей нитью между центром и окраинами, между короной и элитой: это было выгодно всем, а от ее разрыва никто и ничего не выигрывал. Нет никаких свидетельств того, что государи относились к их деятельности отрицательно. Возможность получать их одобрение укрепляла королевскую власть: это обязывало страну, или ее регионы, подчиняться решениям, принятым коллективно. Положение английского парламента было более выигрышным, так как он представлял единое государство, творение сильной монархии. Французские парламенты и штаты представляли государство децентрализованное

1 Miller J. 1984. The Potential for «Absolutism» in Later Stuart England // History,

69. P. 204.

2 Kamen H. 1984. European Society 1500-1700. Hutchison. P. 305; Clark J. C. D.

1985. English Society 1688-1832. Cambridge University Press. P. 42-118; Jones C.

1989. France and England: How We See Ourselves// A Tale of Two Cities. Comag.

P. 12-26.

и сложное по составу: следовательно, они были более слабы vis‑a–vis с короной, единственным воплощением национального единства, и менее полезны в качестве проводников королевской политики. И все же штаты оставались тем, чем они являлись на момент своего рождения по воле государя — активно действующим органом, а не устаревшим препятствием, против которого постоянно плели заговоры так называемые «абсолютистские» режимы.