Ольга Батлер - Моя маленькая Британия

Четыре года назад английская интернет-компания заказала телевизионную рекламу своих провайдерских услуг. Были созданы три клипа, где британский комик Гарри Энфилд обращался к известным историческим личностям — капитану Куку, Альберту Эйнштейну и Уинстону Черчиллю. Первые два клипа уже были показаны телезрителям, но сюжет с Черчиллем не выпустили на экран. Эксперты решили, что даже во времена полного плюрализма аудитория не одобрит фамильярного обращения с образом этого человека. Приблизительно тогда же ВВС проводило опрос об исторических личностях, и соотечественники назвали Черчилля самым великим британцем всех времен.

Генерал де Голль, когда ему доложили о смерти Черчилля, констатировал: «Британия утратила свою мощь». И сегодня подобно ему многие считают 1965 год годом завершения славной эпохи в истории этой страны.

Уинстон Черчилль удивил всех долголетием, скончавшись в 90 лет. План его похорон был составлен давным-давно, после случившегося с ним в 1953 году инсульта. Согласно инструкциям королевы церемония должна была соответствовать масштабу личности. Но бывший премьер-министр прожил еще двенадцать лет, давая повод шуткам, так как назначенные сопровождать гроб деятели уходили в мир иной раньше его.

Он хотел, чтобы на его похоронах играл военный оркестр, и их было целых девять. Три дня и три ночи гроб с телом Черчилля простоял в Вестминстерском холле — покрытый Юнион Джеком, со знаком кавалера ордена Подвязки на нем. Несмотря на сильный, по английским меркам, холод, сотни тысяч соотечественников пришли проститься со своим лидером. Женщины из Армии Спасения и добровольцы раздавали замерзшим в очереди горячий суп, чай и сэндвичи, и эта картина многим напомнила военные времена.

Флаги были приспущены, футбольные матчи отменены, магазины закрыты, даже приостановилась одна крупная забастовка. Когда гроб на адмиральском катере следовал по Темзе, все краны в лондонских доках были наклонены в знак уважения. Последний раз нация так объединялась в своей скорби в XIX веке, для похорон Веллингтона.

Американцы, присутствовавшие на траурных мероприятиях, в изумлении смотрели на открыто плачущих англичан. Подобного всплеска эмоций здесь не видели со времен войны.

— Выпей еще шампанского.

— Нет, спасибо, премьер-министр, я уже выпил много.

— Тогда налей бренди.

— Нет, благодарю.

— Ну возьми сигару хотя бы. Надо баловать себя, пока молодой. Кстати, это очень хороший бренди, — ворчал Черчилль на личного секретаря Монтегю Брауна во время позднего ужина. Сам он всегда потакал своим слабостям.

В пантеоне национальных героев он выглядит для британцев почти как близкий родственник. В самом деле, что известно про Кромвеля, Гладстона, Веллингтона — кроме их исторических деяний? Образы этих деятелей вызывают отстраненное уважение и ассоциации с бронзовыми бюстами. На их фоне Черчилль остается человеком из плоти и крови, его любят не только зато, что он сделал для Британии во Второй мировой войне, но и за то, каким он был.

Он любил дурачиться, отпускать рискованные шутки. Браун однажды застал его над аквариумом, за разговором с любимой черной рыбкой гуппи. «Дарлинг, я обожаю тебя, — говорил он громко. — Я бы занялся с тобой любовью, если бы только знал, как».

Уинстон Черчилль даже внешне не вписывается в стереотип английского джентльмена — сдержанного, худощавого, застегнутого на все пуговицы. В действительности в Англии полно таких крепко сбитых, пузатых Джонов Буллей, готовых отпустить шутку и посмеяться вместе с вами. Но если вы всерьез заденете такого добряка, то сразу получите железный отпор и почувствуете хватку наподобие бульдожьей. Англичане не зря считают бульдогов воплощением национального характера.

Неожиданные выходки, привередливость Черчилля — как в мелочах, так и в делах общегосударственных — делали его политическую хватку еще сильнее. Насмешливый взгляд на человеческую комедию, а также способность к самоиронии (качество редкое среди политиков) не оставляли его даже в самых мрачных ситуациях.

В документальных фильмах с его выступлениями сразу обращаешь внимание на реакцию слушателей. Он не вызывал ни трепета, ни истерии. Вот он стоит на трибуне в своей характерной сосредоточенной позе, прижав ладони к груди. И после очередной его остроты или язвительной характеристики по рядам прокатываются волны смеха, как на концерте блестящего сатирика. А в результате таких «концертов» менялись судьбы стран и народов.

Черчилль родился в привилегированной семье, и некоторые видят причину восхождения к вершинам власти в его происхождении. Но вряд ли они правы. Да и не был он особенно богатым, никогда не владел собственными угодьями, если не считать одной не очень прочной собственности в Кенте, которую он купил в 1922 году и в которой прожил, благодаря финансовой поддержке друзей, сорок с лишним лет.

Знатность его тоже была средняя, мужская линия рода ничем себя не прославила после подвигов предка, первого герцога Мальборо, совершенных в начале XVIII века. Вероятнее всего Уинстон Черчилль, многогранный и непредсказуемый человек, где бы ни родился, не стал бы зависеть от своего происхождения.

Не так давно кто-то спросил дочь Черчилля Мэри, о чем больше всего сожалел ее отец. Может, о том, что не получил Крест Виктории? Действительно, однажды он преувеличенно горевал, что получил все медали «за приключения», и ни одной — за храбрость. Но Мэри вспомнила, как незадолго до смерти он сожалел лишь о том, что его собственный отец не смог увидеть, что сын кое-чего добился в жизни.

С Черчиллем было непросто жить — об этом говорят все его дети, но никогда не ставилась под сомнение свойственная ему преданность. Он бурно ссорился и мирился с женой Клементин, они производили впечатление влюбленных друг в друга эгоистов. Во время отлучек он слал жене письма и вместо подписи рисовал в конце свинью. Она в ответных рисовала кошку. За почти шестьдесят лет писем накопилось множество. Они полны объяснений в любви, иногда приторно сентиментальных.

Не стоит забывать, что это был викторианский аристократ, романтик-империалист, мало знавший жизнь «простых людей». Чем он точно не был — так это ходячей добродетелью.

Когда его секретарь Джок Колвилл объявил ему, что хотел бы присоединиться к рядовому составу военно-воздушных сил, Черчилль искренне удивился: как можно делать такую глупость — идти в рядовые, ведь это лишает возможности взять своего «человека» на войну. Ему не приходило в голову, что Джок, живущий на годовую зарплату в несколько сотен фунтов, никогда и не пользовался услугами «человека», или лакея.