Дмитрий Соколов - Мистика и философия спецслужб

Помню, Президент только что вернулся из непродолжительного отдыха, который он с приближенными проводил в резиденции на Валдае, обдумывая создавшееся в стране положение, и искал ответ извечный русский вопрос «что делать?»

На следующий день после прибытия в Кремль, начальник Главного управления охраны РФ генерал Барсуков в 10 утра собрал у себя в кабинете, малую коллегию Управления, куда входили начальник службы безопасности президента А.В. Коржаков и несколько заместителей. На эту коллегию был приглашен и я в ранге первого заместителя начальника ГУО РФ, временно исполнявший его роль во время отдыха руководства ГУО с Президентом, обязанности начальника Главного Управления Охраны.

Когда я зашел в кабинет, все уже сидели, и лишь отдельно от приставного столика, прямо напротив Барсукова стоял стул, больше мест за столом не было.

Коржаков вместе с начальником ГУО находился за своим рабочим столом. Войдя в кабинет и поздоровавшись со всеми, я как бывший оперативный работник мгновенно оценил обстановку, не понимая ещё причины экстренного совещания.

«Присаживайтесь» — произнес Барсуков, переходя на «вы» и почему-то отводя глаза вниз. Я, разумеется, сел на стул, ожидая чего-то неординарного от своих друзей.

И точно, не дав мне опомниться, Барсуков сказал «Мы пригласили Вас, Борис Константинович, затем, чтобы детально разобраться в происходящих в Кремле событиях. Пока мы с Президентом были на отдыхе, нам на Валдай поступила информация о подготовке Вами переворота в Кремле, о чем свидетельствует записка, написанная Вашей рукой, о насильственных действиях оппозиционных сил.

Мы настоятельно просим объяснить, что все это значит? В случае откровенного признания в том, что Вы внедрены сюда партийной номенклатурой, можем без шума уволить Вас по собственному желанию и трудоустроить, Вы только признайтесь.

Я в гневе вскочил со стула, но тут же, взяв себя в руки, обрушил на Барсукова град ненормативной лексики, закончив словами «ты мне, Миша, в глаза смотри, в глаза, нечего отводить в сторону!

Я боевой офицер, афганец, и никогда, образно говоря, никому «сапоги не чистил». Наверное, у тебя нет мозгов, если ты выдвигаешь такие обвинения. Но сейчас не 37-й год, и если человек готовит переворот, то у него должны быть единомышленники. Если бы, можно было одному это сделать, я вас «демократов» давно бы перевернул, жаль, только руки коротки. Так вот я даю Вам полчаса времени на то, чтобы вы мне устроили очную ставку здесь, при всех, с теми, кого я якобы подбивал на переворот».

На эти слова Барсуков достал записку с поэтапным планом действий оппозиции и помахал ею перед собой. «А как объяснить это?» — спросил он. В это самое время зазвонил телефон прямой связи с Президентом, Коржаков взял трубку, поскольку сидел рядом с аппаратом, и, услышав голос Президента, извинившись, поспешил к нему на доклад.

Я же на вопрос Барсукова спокойно ответил, что эту записку я передал через заместителя Начальника оперативного отдела его начальнику, находившемуся в это время в отгулах и ремонтирующего свою квартиру.

Изложенные в записке данные были всего лишь результатом анализа обстановки в стране ситуационной группой, использовавшей новые биотехнологии по съему информации с интересующих службу безопасности лиц дистанционным путем, по фотографии.

Сказав это, я попросил пригласить на совещание заместителя начальника оперативного отдела. Вскоре он приехал и подтвердил слово в слово всё сказанное мною.

К сожалению, этот благородный поступок через несколько дней стоил ему перевода на работу в пенсионный отдел, так как он не поддержал руководство Управления в предъявленных мне обвинениях. Видя, что «спектакль» не удался, Барсуков отпустил остальных участников совещания, а меня пригласил в комнату отдыха, и, ссылаясь на сплетни, предложил скрепить мир рюмкой водки.

Но я категорически отказался, заметив, что в рабочее время спиртное не употребляю. После чего попросил разрешения выйти. Барсуков не возражал.

Я быстро зашел в свой кабинет, который находился рядом, открыл сейф и достал из него давно подготовленный мною рапорт об увольнении по собственному желанию с открытой датой.

Быстро поставив число и расписавшись, я вернулся в кабинет к Барсукову. Увидев на своем столе мой рапорт, он с начала, не понял в чем дело, но, затем прочитал его внимательно, и видно осознав смысл написанного, побагровел: «Президента хочешь бросить! Не получится, иди, работай!», — крикнул он.

На это я спокойно ответил, что честно служу своему Отечеству, отказавшись от прописки и московской квартиры, генеральской дачи, покупки машины по заниженной цене, и выдержав паузу, бодро вышел из кабинета.

В этот момент до расстрела Дома Правительства оставалось всего полтора месяца. Сценарий же происходящих впоследствии событий полностью соответствовал той информации, которая была смоделирована мной с помощью новых биотехнологий и отражена в докладной записке, приравненной, почему-то к подготовке государственного переворота.

Судьба генерала Ратникова, как и его работа в сердце Кремля, включающая и вышеописанные события, уверен, представляет немалый интерес читателей.

Поэтому, чтобы картина была максимально целостной, обратимся к воспоминаниям самого Бориса Константиновича.

В недрах спецслужб хорошо известна истина — «Убеждения порождают поведение людей. Измени убеждение и изменится поведение человека». А от поведения и поступков человека зависит весь его жизненный путь. Поступи в критической ситуации человек так или иначе и вся его судьба, а возможно и не только его потечет совсем по иному руслу.

В моей судьбе был не один переломный момент и каждый раз я старался поступать так, как должен был бы поступить настоящий чекист — защитник советской, а затем и российской государственности.

С другой стороны все мы родом из детства, эта истина веками создает окружающую действительность. Отдавая все лучшее детям, советские лидеры были очень дальновидны. Прошло уже двадцать лет, давно канул в лету Советский Союз, а бывшие пионеры и комсомольцы, пусть на демократическо — капиталистической основе, но все равно строят прежний социализм, воспитанные на советских фильмах, книгах, прессе.

Родился я в селе Курово, Луховицкого района, Московской области в 40-ка км от г. Рязани и в 165 км от Москвы.

До революции эта территория относилась к Рязанской губернии. А село располагалось в низине в четырех километрах от Оки, на берегу реки Меча. Непосредственно момент родов произошел в 4 часа утра в Строиловском лесу, рядом со столбовой дорогой, так как в роддом доехать, просто не успели.