Дмитрий Губин - По России

Это я к тому, что в Петропавловске мне как раз нравятся люди. Открыты, приветливы, и, кстати, словоохотливы, что для меня вообще клад. Взять Витю, владельца гостиницы, в которой я живу. Его гостиничка (загородный коттедж в дюжину номеров, из которого по диким пробкам еще почти час добираться до города, он выстроен в красивом месте, но как-то нелепо, про эргономику молчу, про дизайн тем более, потому что если не смолчу, то закричу), – однако ж так, чтоб всем было хорошо, то есть чтоб у всех в номере душ и крантики в позолоте. Деньги на застройку Витя, скорее всего, отбивает не на туристах, а на праздничных корпоративных бардаках, – но это неважно, а важно, что хозяин гостиницы из Вити такой, каких я сто раз встречал в во Франции или Испании: олицетворенное гостеприимство и счастье.

– Собирай, – говорит, – своих ребят человек двадцать, и прилетай на хели-ски.

– А почему двадцать?

– Так вместимость вертолета, аренда, иначе невыгодно…

Начинаем считать: получается, что неделька катания на горных лыжах по вулканам Камчатки обойдется по 15 тысяч евро с носа.

– Спасибо, – говорю, – но дешевле в Чили взять яхту с вертолетной площадкой, спускаясь вдоль побережья. Или на Сицилию слетать, в жерле Этны покататься…

Витя вздыхает:

– Да… Это проблема – люди приезжают, природой восхищаются, но дорог нет, гостиниц нормальных нет, инфраструктуры нет, цены дикие, и больше не возвращаются…

О том, каким образом Витя в свои 27 лет заработал на постройку коттеджа, он говорить избегает. Но вскользь замечает, что Камчатка живет рыбой. Ну, выкупают люди квоты у МНС – Малых Народов Севера, им дозволено рыбу заготовлять тоннами. Или на грузанах прут по бездорожью километров триста, когда в нерест в реках вместо воды одна рыба – но, понятно, берут только икру. Икра и рыба, рыба и икра. Вон, Шойгу прилетал, три дня учения МЧС проводил – так потом вся Камчатка гудела, что учения были только прикрытием, и что борта улетали в Москву, полные икрой.

А то, что показывают по телевизору, мол, тонну левой игры перехватили и бульдозером по земле размазали – это для идиотов. Тонну перехватили, а сто тон пропустили, потому что всем отстегнули. И еще: зачем эту икру в землю было зарывать? Что, нельзя было детям, старикам или солдатикам отдать?!.

Кстати, о детях: в камчатских магазинах маленькая бутылочка питьевого йогурта «Активия» стоит 120 рублей. А кило икры стоит столько же, сколько гигабайт закачки из интернета. И самый ненужный телефон здесь – iPhone: без интернета он теряет смысл, а с интернетом становится золотым.

Пожалуйста, не спрашивайте, побывал ли я в долине гейзеров.

И камчадалов тоже не спрашивайте, особенно, если многодетны.

Поездка в долину обходится в три часа жизни (два часа на вертолет, час – на осмотр) и в 24 тысячи рублей с носа.

Так что отдыхать камчадалы предпочитают в Таиланде.

Двухнедельный тур, однако, стоит 150 тысяч рублей («Чтооооо?! Сдурели?! Да из Москвы втрое дешевле!» – «Ну, кое-кто из Москвы и летит. Просто билет до Москвы и обратно под Новый год 100 тысяч. Те, кто умнее, летят из Хабаровска»).

В общем, я не видел гейзеров, зато покупался в горячем источнике. Источники делятся на дикие и окультуренные. Окультуренный – это бассейнчик под открытым небом, в котором за 200 рублей греешься сколько хочешь, но дольше четверти часа все равно не усидишь, а рядом обычного бассейна, чтобы поплавать, устроить никто не догадался. Диких же я не видел, потому что ехать до них далеко, а дорог на Камчатке нет.

По единственной здесь федеральной трассе А-401 ни в какой субъект федерации не добраться, потому что дорог, позволяющих выбраться с Камчатки своим ходом на Чукотку, в Хабаровск или в Магадан, нет вообще.

Федеральная трасса соединяет аэропорт и морпорт, и являет собой пробку на разбитом асфальте, чему никто не удивляются: одна из петропавловских дорог называется ласково «Бомбежка».

При этом на одного камчадала приходится 1,5 автомобиля; в семьях 3-4-5 машин – японских, подержанных, праворульных «автоматов» (4-летняя «Субару» в 265 «лошадей» – 800 тысяч; средняя зарплата – 25 тысяч).

Из интереса я выясняю, каков размер взяток, собираемый гаишниками, скажем, за выезд на «встречку» – и неожиданно обнаруживаю, что помимо тех, кто утверждающей, что «звери» берут от 12 до 50 тысяч, есть и те, кто утверждает, что «звери» не берут вообще, а сразу отбирают права, так что лучше бы уж брали.

Но и те, и другие сходятся в том, что на посту на въезде в Вилючинск работает знаменитый камчатский гаишник Козлодоев, которому если какая машина не полюбится, он будет шмонать ее методично и ежедневно, проверяя, например, соответствие ГОСТу длины буксировочного троса, – не обращая внимания на то, что «автоматы» на тросе буксировать вообще нельзя.

Шоферу такси я рассказываю, что на утренней пробежке в сопках чуть не заблудился и заблудился бы, когда бы не GPS.

Он одобрительно кивает головой:

– Я, когда по грибы еду, тоже только с GPS. Вон, в прошлом году, знакомая в свой «джип» потеряла, ну, с трассы в сопки ушла, сама еле выбралась. Так мы потом машину вчетвером четыре часа искали!

Вокруг бушует даже не золотая, а какая-то червоно-пурпурная теплая осень («Осень – это наше камчатское лето», – замечает шофер). Недалеко за сопками – Тихий океан с черным вулканическим песком, как на Тенерифе, но купаться можно только в гидрокостюме: +12 даже в июле. Зато ходить по пляжу босиком приятно при октябрьском солнце: в песке – 85 % железа. Пляж вычерпывают для строительных целей огромные экскаваторы. Океан за время штормов зализывает раны. Была даже идея добывать железо промышленным способом – но вовремя спохватились, поняв, что тогда берег не восстановить. Тихий океан поражает тем, что на берегу, от горизонта до горизонта, ни души, ни человечка, ни закусочкой, ни даже пластикового мусора, которым завалены сопки в самом Петропавловске. Та сопка, на которой телевышка, и откуда на город открывается открыточный вид с вулканом на заднике, и на которую после метели взлетают на джипах сноубордисты, чтобы рвануть вниз по пухляку, – она своими склонами являет, по сути, городскую помойку.

– А у нас тут всегда так, – зло соглашается шофер, – где нет человека, там красотища, а где есть человек, там срач.

И выбрасывает окурок в пламенеющую осень из окошка леворульного такси «Рено», которые в Петропавловске появились после того, как Путин перекрыл импорт праворульных машин из Японии.

Когда я говорю коллегам в Петропавловске, что интернет вытесняет в Москве телевидение и радио, – на меня смотрят как на проповедника кабаллы.

И когда снимаю на коммуникатор лежащих в городской черте сивучей, морских львов, и тут же посылаю картинку с комментарием в твиттер (а комментировать есть что: сивучи лежат на волнорезе у руин какого-то завода, посреди беспримерного дерьмища) – то твиттер для Камчатки такая же экзотика, какая для меня сивучи. Потому что Камчатке весь интернет идет через спутник, его возможности ограничены, а других возможностей нет, – и трафик нужен и военным, и МЧС, и администрации.