Юрий Корнилов - Горячее сердце

— Куда это собрался на ночь глядя? — спросила его.

— Надо мужиков увидеть, — ответил он. — Сено мне косят, так вот еду им несу.

В руках Степанов держал узелок.

— Почему она не сообщила о записке утром? — спросил Федор.

— Не мое дежурство было.

— Могла бы начальнику разъезда сказать.

— Не решилась. Наш начальник со Степановым приятели и часто выпивают вместе. И ко мне-то пришла, потому как я здесь единственный партиец, — объяснил Вершков.

— Почему же она подумала, что Степанов занимается темным делом?

— Мария знает, что он всегда косил сено сам и не в той стороне. Да и какое тут сено — лес сплошной. Наврал он ей. Неладное что-то затевается. И правильно обеспокоилась Марья-то.

Федор слушал Вершкова, и его охватывало то же беспокойство, которое чувствовалось в рассказе старого железнодорожника. Но тревога Федора шла еще оттого, что он понимал, как много предстоит дел, которые надо сделать очень быстро. Где этот шалаш и кто в нем скрывается? Какое отношение имеет к ним Степанов? Какое дело их связывает? Что за личность Степанов вообще?..

— Даниил Андреевич, мы надеемся, что кое в чем вы нам поможете, — обратился Федор к Вершкову.

— Чем могу, пожалуйста.

— Вы местный житель. Окрестности Яшмихи вы хорошо знаете?

— Знаю, конечно.

С южной и восточной стороны Яшмиха одинаково густо поросла лесом. На северной стороне он победнее. Там гора полого спускается в большую низину, на самом дне которой вьется небольшая речка Малая Шайтанка. Низина непролазно затянута ивняком и черемушником, только поверху ее окаймляет молодое разнолесье. Железная дорога вырывается из туннеля под уклон через выемку на высокую насыпь, которая и пропускает под собой через трубу речушку.

Всей западной стороной Яшмиха глядится в голубое зеркало водохранилища.

— Мария Холодкова говорила, что Степанов уходил за семафор. Значит, шалаш надо искать только на южной и восточной стороне, — уверенно говорил Вершков.

Стали советоваться. Федор, учитывая, что Дедово входит в участок Колмакова и тот знает людей лучше, предложил ему отправиться на разъезд, встретиться и подробно поговорить с Марией Холодковой.

— Она работает вместе со Степановым и может рассказать о нем больше, чем кто-либо. Обрати особое внимание на круг его знакомых. Словом, никакая информация не будет лишней. Даниил Андреевич предупредит домашних и под каким-то предлогом отлучится из дома. Мы с Виталием будем ждать здесь: нам на разъезде появляться не стоит. Народ здесь приметливый, встревожатся, увидев, сколько нас понаехало. А нам лишних разговоров лучше не вызывать. Вечером, в зависимости от добытых сведений, решим, что делать дальше.

— А как с дрезиной-то? — спросил Бадьин.

— Мы с товарищем Колмаковым пойдем через стрелочный пост, и я скажу, чтобы за ней присматривали, — сказал Вершков. — Никто не тронет.

Федору с Бадьиным снова пришлось любоваться природой. День разыгрался светлый и теплый. На этот раз почти не разговаривали, занятые размышлениями о происходящем. Только Виталий подивился раз:

— А записка-то интересная! Уловили: 18.00?.. По-военному почти.

— А может, по-железнодорожному? — предположил Федор.

— Может…

Колмаков опять проявил свой заботливый характер. Даниил Андреевич явился в хорошем настроении, но едва Федор с Виталием поднялись ему навстречу, он жестом усадил их обратно, подняв в руках брезентовую сумку.

— Догадливый ваш товарищ, подсказал мне, — присел к ним Даниил Андреевич. — Вот тут моя старуха кое-какой харч придумала. Не обессудьте: хлеба нет.

Вершков вытащил чистую тряпицу, расстелил ее на плоском камне, выложил пяток каких-то непонятных лепешек, с десяток вареных картофелин. Последней из сумки извлек пол-литровую бутылку молока, старательно заткнутую самодельной пробкой.

— Ну, Даниил Андреевич! Это же царское угощение! — удивился Федор.

— А я сразу вспомнил, что есть хочу, — живо подвинулся к еде Виталий.

— Вот и Колмаков сказал: они ребята холостые. Не накормишь, так сами не вспомнят, — сказал Даниил Андреевич.

Еда развеселила. Скоро они бодро зашагали к лесу. Вершков шел впереди, часто оборачиваясь.

— Нам тропки надо выглядывать, — говорил он. — Правда, тут их много, есть совсем малоприметные: грибники вытоптали. А грибники, они в каждый угол заглянут…

Федор и Виталий шли за ним, вглядываясь в гущину леса, прощупывая взглядом мшистую землю.

— Вы, ребята, проплешинки примечайте, — оборачивался Вершков. — Шалашу, ему тоже место нужно…

К полудню спустились к подножью Яшмихи с восточной стороны. Лес заметно поредел, потом расступился, открыв небольшой поселок.

— Шесть километров отшагали, — объявил Вершков. — Это Яшминский леспромхоз. Лесозаготовители живут. Еще и уголь древесный гонят. Наши до войны сюда в магазин бегали. Сейчас-то незачем ходить. От них до Московского тракта рукой подать, километров десять. — И спросил: — Поворачивать будем?

— Надо искать, — сказал Федор.

— Тогда повыше надо подняться, чтобы по старому следу не идти. И опять кружанем.

Шалаш нашли, когда уже перевалило за четыре часа. Временное жилье было сооружено около небольшого каменного обнажения, заменившего ему заднюю стену, а бока выложены тонкими жердями, плотно пригнанными друг к другу. Но что удивило больше всего, так это то, что поверху шалаш был накрыт толью и только потом — травой.

— Топориком сработано, — подметил Даниил Андреевич, осмотрев жерди. — Толь, конечно, у наших достали, больше не у кого. И гвоздики у жильцов водились…

Шалаш опустел недавно: если не сегодня, так вчера. И, видимо, оставлен насовсем. Утоптанная земля еще не замусорена, как это бывает в заброшенных шалашах, два лежака под толстым слоем сухой травы, казалось, еще хранили человеческое тепло.

— Как вы думаете, Даниил Андреевич, совсем ушли? — спросил Федор.

— Можно по-разному судить… — Вершков думал. — Может, и вернутся, однако не скоро. Если бы только отлучились, так все равно что-нибудь оставили.

— Сколько отсюда до Дедово?

— Километра два-три. Не больше.

— Что будем делать? — спросил Федор Бадьина.

— Не знаю.

— Не хочется уходить с пустыми руками, — задумчиво сказал Федор. И вдруг спросил Вершкова: — Даниил Андреевич, сегодня Степанов должен дежурить в ночь?

— В ночь.

Замолчали. Потом Федор внимательно посмотрел на Виталия.

— Ты можешь остаться здесь до утра один?

— Зачем?

— Мне надо в Дедово, к Колмакову. А то бы я остался с тобой.

— Конечно, могу, — поспешил согласиться Бадьин. — Но зачем?

— Понимаешь… Вчера Степанов наверняка был здесь. Нам нужно знать, совсем люди ушли отсюда или нет. Сегодня, до дежурства, Степанов сюда не пойдет. Если он не пойдет и завтра, то можно считать, что шалаш оставлен. А вдруг он вздумает пойти?.. Значит, его здесь будут ждать. В таком случае ты узнаешь этих людей, а может, кое-что и поймешь из их намерений. А я возьму на себя Степанова. Если он, конечно, пойдет.