Юрий Корнилов - Горячее сердце

Вот ты какой раненый! Ну, гад… Не-е-ет, не шутил он, сучье вымя.

Сержант переместил ствол пулемета. Пусть только высунется рыжая сволочь, весь диск всажу!

Отвлекли немцы. Готовясь к новой атаке, затеяли какую-то перестройку, перебегали от дома к дому, гавкали свои команды. Те, что лежали на огородах, стали отползать.

Увидел старшину уже в правой оконечности поля с хворостиной, на которой болталась заношенная портянка. Алтынов бежал босиком, придерживая хромовую обувку под локтем. Смирнов задыхался от злобы на себя. Распустил нюни: ах-ах, поранили несчастного…

Ну держись, гад! Крепче вжал приклад в плечо, выделил и ударил короткой очередью. Алтынов споткнулся, но не упал. Припадая на ногу, продолжал кособоко бежать и размахивать предательским флагом.

Второй очереди Смирнов не смог сделать. За спиной раздался шершавый издевательский смех. Сержант мгновенно обернулся, успел увидеть скалящегося немца и желтый высверк пламени на дульце автомата.

Хлюпающие удары по мокрой шинели тотчас бросили Смирнова в небытие.

Юрий Новоселов не прикасался к делу Алтынова до конца рабочего дня — занимался тем, что начал с утра. Собственно, когда он наступает, этот конец рабочего дня? По истечении восьми часов с момента прихода в управление? Так-то оно так, да не совсем. Ни армейскую, ни их работу в четко очерченные рамки трудового законодательства не уложишь.

Делом Алтынова, хочешь того или нет, Юрию Новоселову надо заниматься вечером. Только вот Татьяну предупредить. Но как? Каждый раз Юрий искал для разговора с Таней что-то особенное, непохожее на кино, не находил и, злясь на себя, снимал трубку, надеясь — это особенное найдет Таня. Вот и сейчас. Вместо «алле» или «слушаю» донеслось из квартиры:

— Юра? Добрый вечер. Понимаешь, Алешка к бабушке просится. Если задержимся — котлеты и молоко в ванной. Я кастрюльки в воду поставила. Бывай!

— Так ничего и не спросишь?

— Спрошу. Не уезжаешь? Великолепно. Целую.

— Спасибо, умница.

— Кушай на здоровье, — с ироническим смешком и — короткие гудки в трубке.

Вот зачем наши жены к мамам уходят! И не слезы льют, а котлетки для пущего сбережения в воду ставят — в погреба жителей городских пятиэтажек. До холодильников мы еще не доросли.

…Придвинув алтыновское дело, откинул обложку. Надо вникнуть в то, что сделано «Смершем» 46-й армии в те далекие дни. Оперуполномоченный армейской контрразведки лейтенант Сироткин докладывает, что 16 мая 1945 года в городе Цветль (Австрия), в лагере для немецких военнопленных, им «произведено задержание командира роты власовской армии Алтынова Андрона и еще одиннадцати рядовых изменников». На следующей странице постановление следователя старшего лейтенанта Черныша о принятии дела к своему производству. Ну, эти страницы можно и пропустить, заложенная в них информация не нова для Новоселова. Хотя нет, перечитать постановление все же стоит. Если не все, то раздел «нашел» — обязательно. Что же нашел старший лейтенант Черныш? Ага, вот что…

«Алтынов, являясь старшиной батареи 527-го отдельного противотанкового дивизиона 162-й Уральской стрелковой дивизии, 10 октября 1941 года в районе Вязьмы попал в плен к немцам. Находясь в лагере военнопленных № 12 неподалеку от города Теплице (Чехословакия), Алтынов 22 января 1945 года добровольно вступил в РОА — так называемую «русскую освободительную армию» изменника Власова, откуда был послан для обучения в диверсионно-разведывательную школу для последующей заброски в тыл Красной Армии. Обучался до 22 марта 1945 года…»

Так-так… В январе, значит, вступает в РОА, до марта — курсант-диверсант, пленен же Красной Армией в чине ротного командира «русской освободительной». Любопытно… И какая-то неувязочка. Смущает не только путаница со школой и РОА, диверсионно-разведывательная школа, надо полагать, одно из подразделений армии Власова, а если этот Алтынов — пенек пеньком, то могли и отчислить обратно в строевую часть. Тогда возникает еще один резонный вопрос: для учебы непригоден, а как в строй — сразу командир роты? Что-то не то и не так.

Осмысливая прочитанное, Новоселов прошелся по кабинету, крепко сжатым кулаком потер занемевшую поясницу. Шире распахнув форточку, прислонился к оконному косяку.

Не видное отсюда солнце блестело на воде у стрелки городского пруда, где в годы первых пятилеток на месте Летнего сада обосновался спортивный комплекс «Динамо». Центральная улица города виделась теперь в отраженном небесами мягком свете. Дома, завитушки на карнизах, скульптуры на здании горисполкома — все в эти минуты приняло отчетливые очертания. Даже каждый булыжник брусчатой площади с пробившимися в щелях травинками обрел контрастную форму. Но не пройдет и получаса, как эта графика станет терять обрисовку, размываться, а потом и вовсе исказится в разобщенном свете одновременно вспыхнувших уличных светильников…

Нет времени любоваться красотами свердловских сумерек, Юрий возвратился к столу, задумался. Каким вернулся Алтынов из лагеря? Раскаявшимся грешником или все той же гадиной с притаенным камнем за пазухой? Одно из двух. Третьего не дано… Арестантскую робу еще не скинул, а уже поклон за кордон. Что он замыслил перед своим освобождением?

Посмотрим дальше. Второго июня следователь старший лейтенант Черныш спрашивал Алтынова:

— В каких лагерях военнопленных вы находились и чем занимались там?

В ответ, конечно, набившее оскомину:

— Когда выходили из окружения, я был ранен и попал в плен. Лечился в Смоленском лагере до декабря 1941 года, затем был отправлен в Минский лесной лагерь, где работал на заготовке топлива.

Новоселов пометил в рабочей тетради:

«1. Смоленский лагерь. 2. Минский лагерь».

Алтынов показывал дальше:

— В сентябре сорок четвертого в числе полутора тысяч военнопленных привезли в Центральный лагерь Саксонии, оттуда в Лесной лагерь номер двенадцать — неподалеку от города Теплице в Чехословакии…

Фиксируя путь Алтынова после пленения, Новоселов пометил порядковыми номерами и эти события.

В пустых показаниях все же проглянуло кое-что. Алтынов почти три года заготовлял дровишки в одном и том же лагере. Так ли? Минский лагерь — пересыльный, через него о-ей сколько прошло. Как ты ухитрился столько времени в нем задержаться? Может, не топливо заготовлял, а присматривал, как заготовляют? Проверить сложно, но можно, что я в конце концов и сделаю. Обязательно сделаю. Уж очень хочется узнать, где ты побратался с господином Мидюшко, с вояжером по американским и турецким вотчинам…

Разглядывая фотоснимки Алтынова анфас и в профиль, выполненные не очень-то квалифицированным фотографом тогда, в сорок пятом, Новоселов спросил вслух: