Юрий Корнилов - Горячее сердце

«Собирать под знамена «Легиона» массы интеллектуалов… На втором этапе готовить вооруженное восстание…»

На что они надеялись? На шестом десятке лет Советской власти. Газет не читали, учебники не учили, что ли?

— На что надеялись? — переспросил Москвин. — Да на то же, на что до сих пор надеются наши враги, — на возможность подрыва советского общества изнутри, идеологической измены, переориентировки взглядов или хотя бы потери ориентиров. И не надо обольщаться политической неграмотностью этих «легионеров». У них своя грамота, и получена она оттуда, с той стороны. Вопрос лишь в том, насколько она ими усвоена…

«Теоретические статьи» «интеллектуалов» особой интеллектуальностью не отличались. Хоть и называл Сверчевский свою теорию «новой», хоть и маскировал трескучие формулировки словами экзотического — эсперанто! — языка, но… выдавали зайца уши… Старую песню перепевали «интеллектуалы», и с чужого голоса. Но как примитивно! Хватало на веку антикоммунизма всяких ревизионистских «теорий», но посолидней все-таки, пограмотней хотя бы в построении псевдонаучных фраз.

У идеологических радиопровокаторов Сверчевский научился обильно уснащать свои «статьи» цитатами из работ Ленина, Маркса, Энгельса, бессовестно искажая их тексты, их смысл. Несколько раз Сергей Павлович уличил его, сверяясь с первоисточниками. Вячеслав в ответ нахально дергал плечом: «У меня другое издание!»

У всех четверых «легионеров» головы были забиты «другими изданиями». Откуда они получали эти измышления? «Слышали звон» по разным «радиоголосам», а потом обсуждали, пережевывали, смачивая собственной слюной… Наслаждались «свободной информацией» в узком кругу… Только ли в этом узком, известном нам?.. Вскоре после начала расследования, железогорские коллеги доставили нам пятого «легионера» — того самого курьера Лихого, им оказался сосед Сверчевского Алексей Кислов. Этот — последний, или еще где-то прячутся члены «огромного количества, множества кого-либо, чего-либо», как определяет слово «легион» толковый словарь?..

Я методично перебирал документы «Легиона». Без кокетства скажу: если бы не специальная подготовка, у меня бы ум за разум зашел от чтения распухших «Синхронистических таблиц» и идейной мешанины «Новой революционной теории». Особого внимания требовали «протоколы совещаний», «ведомости уплаты членских взносов» и т. п. — бюрократия в «Легионе» была на высоте.

В Железогорске всю документацию Кореньева перепечатывала на машинке. А в Макаровке таких умельцев не нашлось. В рукописных листах часто мелькали одни и те же фамилии: Смолин, Бодров, Лихой, Воронин… Это были псевдонимы. Сопоставляя их с известными нам деяниями «интеллектуалов», мы вычислили: Сверчевский — Смолин, Дуденец — Бодров… Кто же такой Воронин? Мальцев? Он в Макаровке не появлялся, из железогорских туда выезжал один Дуденец. И «членские взносы» Мальцев, он же «Семен», платил в Железогорске. А «Воронин» дважды расписался в макаровской ведомости… Сверчевский утверждает, что это — вымышленное лицо, для отчета, чтобы его группа не выглядела меньшей, чем у Дуденца, иначе Дуденец потребует всю власть в свои руки… Липы в канцелярии «Легиона» в самом деле немало, но в одном из «протоколов совещания» приведены высказывания «Воронина», оспаривающие некоторые мысли «главного теоретика». Не в характере Сверчевского даже ради фальшивого отчета ставить под сомнение собственные «гениальные идеи». К тому же «протокол» написан третьей рукой, экспертиза показала несовпадение с ним почерков Сверчевского и Кислова. Значит, есть все-таки в Макаровке третий — «Воронин». Кто же он?

В записной книжке, изъятой у Кореньевой, среди прочих я обнаружил адрес жителя Макаровки некоего Белесова В. П. Его, разъяснила Наталья, Сверчевский использовал в качестве «почтового ящика»: корреспонденцию для Вячеслава железогорцы посылали на этот адрес. Сверчевский показал, что он, ссылаясь на чрезмерное любопытство родителей, упросил ничего не подозревающего Белесова принимать конверты и бандероли с железогорским штемпелем и сразу передавать ему. Адрес Белесова я нашел и в записной книжке, которую Федор Утин передал нам вместе со «статьями» «интеллектуалов». В кипе материалов, которые хранились в чемодане у Мальцева, я выловил грубо разорванную обертку от бандероли, посланной на имя Кореньевой. Обратный адрес был белесовский. «Ничего не подозревающий почтовый ящик» обретал черты целого почтамта… Я посмотрел план-схему Макаровки, и мне показался странным выбор места для «почтового ящика»: Сверчевский и Белесов жили в разных концах поселка…

Я запросил через железогорских коллег дополнительные объяснения от Белесова. Не стану пересказывать содержание объяснительной записки свидетеля Белесова В. П. — мне хватило одного взгляда, чтобы узнать характерные острые петли букв «у», «д» и «в» из макаровского «протокола». «Воронин» — Белесов!

Экспертиза подтвердила мое предположение. При обыске в квартире Белесова были обнаружены антисоветские материалы «Легиона» — его задержали. После очной ставки Белесова со Сверчевский (а Вячеслав не стал выгораживать сообщника) я передал постановление об аресте гражданина Белесова В. П. на подпись прокурору.

По представлению подполковника Москвина мне объявили благодарность в приказе по управлению.

— Поздравляю с первой «ласточкой»! — Сергей Павлович, пожимая мне обе руки, бурно выражал свою радость. Даже «сухарь» Пастухов широко улыбался. «Старички» мои милые, как я вас всех люблю!

— Что же, Виктор Иванович, — сказал Москвин, — с новым обвиняемым будете работать сами.

До сих пор у меня еще не было ни одного фигуранта в делах. Вот и новая ступень боевого опыта.

Итак, Белесов Виктор Петрович. Тезка, значит. Двадцать три года… еще не исполнилось. Электрослесарь. Характеристика. С августа прошлого года на фабрике… и уже «отличился».

«К работе относился недобросовестно. В общественной жизни участия не принимал. За нарушение трудовой дисциплины переведен на нижеоплачиваемую работу на склад…»

Первый допрос свидетеля Белесова В. П. … Объяснительная записка… Ожидая его, я не пошел обедать. Честно говоря, кусок не лез в горло. Видно, от волнения. Все-таки первая встреча. Я прибрал бумаги на письменном столе, подвигал стул, на который он сядет, определяя место, где будут видны его глаза. Он в эти минуты, наверно, доедал обед — неторопливо, уже привыкнув к необычной обстановке. Его приведут ко мне в два часа, не раньше, у них там, в следственном изоляторе, четкий режим: завтрак, обед, прогулка…

Конвоиры будто поняли мое нетерпение — доставили его без пятнадцати два, сытого, но настороженного, сжатого. Пусть пока освоится в новом кабинете, решил я и, коротко представившись, принялся молча заполнять «головку» протокола допроса. Дело это требует повышенного внимания, чтобы потом не переписывать всю страницу. Итак: «Протокол допроса обвиняемого. Следователь УКГБ по Свердловской области лейтенант Тушин с соблюдением требований… (я заглянул украдкой в образец протокола, предусмотрительно подложенный под стекло на столе) ст.ст. 150—152 УПК РСФСР допросил обвиняемого — Белесова Виктора Петровича, 19… года рождения, уроженца пос. Макаровка Свердловской обл. Допрос начат в 13 час. 50 мин. Окончен в…» Я посмотрел на него, все еще насупленного, и подумал, что окончен допрос будет не скоро.