Николай Балашов - Сергей Фудель

Фуделю особенно близки прозвучавшие еще в XVIII веке слова святого Тихона Задонского: «Всякая внешность без внутренности ничтоже есть». Не живущие жизнью Духа не являются гражданами Божия Царства и стоят вне Церкви. Они «хуже идолопоклонников», поскольку «солгали Богу, и обетов своих не хранят», хотя созидают храмы и ходят в них, молятся, приобщаются Святых Таин «и прочие христианские знаки показуют» [274] См.: Тихон Задонский, св. Наставление христианское. Гл. 47 // Творения. М., 1889. Т. 5. С. 151. .

Однако и в следующем веке продолжался в Русской Церкви «процесс гниения» [275] Фудель С.И. Моим детям и друзьям II СС. I, 240. , достигший предела накануне революции и приведший к ней. Оттого так неудержимо влечется сердце к эпохе «первой любви» (Откр. 2, 4) под «вечно голубым небом первохристианства» [276] Там же. С. 257. , когда устремленность верою к Богу «была так неодолима, что совершаемые грехи как бы “не успевали” ее задержать» [277] Там же. С. 236. . Хочется вместе с Павлом и первохристианскими святыми «забывать заднее и простираться в перед (Фил. 3, 13–14). И передать грядущим поколениям пронесенные сквозь страшные годы «не самоуверенное знание богослова, а скорбь, воздыхание и чаяние сердца», при всем несовершенстве своем уязвленного любовью небесного Духа. Ощущающим себя еще не достигшими свойственно не гордое отгораживание себя, а «жадное вслушивание в каждого, чтобы найти нечаянную радость и друга» [278] Фудель С.И. Моим детям и друзьям // СС. I, 230. . Путникам к земле обетованной среди оскверненных храмов и руин наружной церковности безвозвратно ушедших времен по — новому открывается Церковь — как дружба и радость, как зеленеющий луг, которым внезапно расцветает пустыня:

«Как же я, возлюбив своего Учителя, не возлюблю Его учеников, как же рука моя в холодной и беспросветной ночи земного странствия не будет искать для опоры их теплой руки?<���…>Церковь в ее<���…>единственно реальном смысле есть вселенская дружба учеников<���…>чем ближе люди к Богу, тем сильнее их дружба. Это все давно раскрыто в словах аввы Дорофея [279] См.: Добротолюбие. М., 1895. Т. 2. С. 617. .<���…>“Вы други Мои” (Ин. 15,14), — сказал Господь при основании Церкви в последнюю ночь. Ночью была создана Церковь, долгая ночь — весь ее исторический путь до второго прихода Господня, и кто же среди ночи в трудной дороге не ищет спутников? Только гордое сердце, еще не имеющее Бога. Поверившему действительно в Бога, то есть уже реально полюбившему Его, пустыня пути расцветает Церковью. Нет большей радости для человека в пустыне увидеть, что он не один, что кругом по тропинкам, как после 12 Евангелий в Великий четверг, идут огоньки людей. Вот где радость и вечно весенний воздух Вечности — Церковь учеников Христовых!» [280] фудель С.И. Моим детям и друзьям // СС. I, 250–251.

Святая Церковь созидается святостью живущих на земле святых, «хотя бы их было два или три человека. “Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них” (Мф. 18, 20). Всякое наше святое действие и святое воздыхание созидают святую Церковь. Всякое наше зло выкидывает нас с корабля Церкви, причем при этом мы часто увлекаем за собой и других» [281] Фудель С.И. Моим детям и друзьям // СС. I, 252. .

Но «не зная слова Божия, как может человек преодолеть соблазны, отовсюду находящие на него в церкви? Где Церковь святая и где просто люди, почему‑то считающие себя церковью? Где Божие и где человеческое?» [282] Там же. С. 251. Оттого тяжким искушением для сердца искреннего, но еще не обогатившегося личным опытом познания Церкви, бывает «внешний двор храма», отданный язычникам (Откр. 11, 1–2), или «не святая, иногда очень темная и страшная церковь, — церковь тех, кто, по слову святителя Тихона Задонского, “хуже идолопоклонников”, церковь соблазняющая и отводящая от истинной Церкви, окружающая (или вкрапленная, как плевелы в пшенице на поле) святую и вечную Церковь Невидимого града» [283] Там же. С. 252. .

«Врата адовы» (Мф. 16, 18) борются с Церковью не только извне, но внутри ее. Но так было с самого начала исторического ее бытия. Об этом всякий раз напоминает нам икона Тайной вечери, традиционно помещаемая над царскими вратами алтаря. Среди апостолов — предатель Иуда. «Века проходят, и ежедневно выносится Чаша, а сверху всегда то же напоминание. Если Тайная вечеря, несмотря на присутствие Иуды, осталась для человечества началом Церкви, началом весны человечества, то что может быть большего у нас?! Все то же самое в меньшем размере. “Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство” (Лк. 12, 32)» [284] Там же. С. 253. .

Исповеданием веры в несокрушимую святость Церкви станут многочисленные работы, написанные Сергеем Фуделем в последующие годы. Донести выстраданное трудным опытом — в этом видел он свою задачу, хотя прекрасно понимал: «В Церковь начинаешь верить и ею начинаешь жить, только почувствовав ее дыхание, — никакие статьи здесь не помогут» [285] Там же. С. 249. .

Едва ли тогда, в 1956 году, Фудель мог знать, сколь многим читателям его трудов он поможет именно в этом: ощутить дыхание Церкви как глоток свежего воздуха в удушливой атмосфере тоталитарного государства, где и сама церковная организация так легко могла восприниматься как всего лишь дозволенная часть всеобщей системы.

«Ищи Церковь! Ищи счастливое человечество. Оно начинается в духовном общении между двумя — тремя» [286] Письмо С. И. Фуделя Н. С. Фуделю от 6 июня 1952 г. // СС. 1, 405. , — писал сыну С. И. Фудель. Он сумел указать путь многим. По скромным масштабам советского самиздата, широк оказался в будущем круг его детей и друзей — тех, кто воспринял слова его записей как лично обращенные к себе.

Продолжением литературного труда стали завершенные к Троицкой субботе 1956 года воспоминания об отце Иосифе, многократно цитированные в начале нашей книги [287] Впоследствии, в несколько переработанном виде, эти записи об отце составили вторую и третью главы «Воспоминаний» С. И. Фуделя (СС. I, 21–44) . Эта работа тоже предназначалась первоначально лишь для узкого семейного круга, включавшего, возможно, немногих друзей. С. И. Фудель хотел воздать долг памяти отцу, который так много значил в его жизни, мысленно воротиться в те годы юности, когда ему и его сестре Марии любовь Божия, неразрывно связанная с любовью родительской, открывала «столько света в жизни, столько теплой земли и благоухания весны вечной» [288] Письмо С. И. Фуделя Н. С. Фуделю от 6 марта 1949 г. // СС. I, 290 . Однако и эти воспоминания приобрели значение, выходящее далеко за рамки семейной хроники. В новой работе настойчиво повторялась мысль о том, как трудно было отцу Иосифу, при всем его даре созидающей веры, отстаивать верность церковному преданию и быть свидетелем чистого христианства среди, казалось бы, благополучного существования Церкви в «православном государстве». Воспоминания стали одним из ярких отображений духовного облика предреволюционной эпохи.