Рене Маори - Кто Вы, барон Калманович?

Со своей стороны, Калманович нахваливал Моню: «Был у нас в Рамле такой Моня Эльсон из Нью-Йорка. Очень сильный и очень честный человек. И очень порядочный, даже в израильской тюрьме он жил по настоящим законам... У него была слава очень авторитетного человека, это признавали даже заключенные израильтяне. Моня не употреблял наркотики и не был стукачом».

Моня и свел Калмановича с московской братвой. Которая, в свою очередь, должна была дать «крышу» нашему герою в России. Но все это было позже. Потом после смерти Шабтая, Моня Эльсон, давая очередное интервью из очередной тюрьмы, на этот раз из федеральной тюрьмы Алленвуд в Пенрсильвании, рассказывал: «Я ему сильно помогал, взял его под крыло. Я ему жизнь там спас. Он ведь сидел за шпионаж в пользу Советского Союза, который тогда помогал Арафату. Представляешь, как израильтяне должны были к нему относиться?».

А мы, тем временем, перенесемся в недалекое прошлое. В деле Калмановича записано, что шпионскую деятельность он начал через три года после своей репатриации. В 1975 году агент Крис впервые вышел на связь с резидентом и начал свою работу в ГРУ. Период выжидания необходим, чтобы местные спецслужбы перестали интересоваться новым репатриантом из СССР. Кроме того, за «годы тишины» агент ориентируется в незнакомой стране и выискивает места, где можно будет собирать нужную информацию. Шабтай начал свою израильскую жизнь обычным кибуцником. За это время он выучил иврит, английский язык и странным образом сумел попасть в аппарат правящей партии «Авода». Вроде бы к тому времени он уже стал агентом не ГРУ, а КГБ, что бывает, если КГБ заинтересовался перспективным сотрудником. Необъяснимым образом оказывается, что наш герой уже работает на Моссад. Но «двойным агентом» его назвать нельзя. По заключению экспертов, Калманович не вел себя как двойной агент, то есть не обманывал обе разведки, а всего лишь дал Моссаду себя завербовать с санкции разведки СССР. Африканская одиссея оказалась для него приятной передышкой, тем временем, когда он легкомысленно плюнул на свои обязанности и перестал собирать материал для КГБ. Он не был прирожденным шпионом, и работа на советскую разведку была для него лишь обузой. Талантливый бизнесмен желал заниматься бизнесом и только им.

К сожалению, теперь нам вряд ли удастся узнать всю правду. Мы можем только сделать напрашивающийся вывод, что если Калманович «признался во всем», то значит, все так и было, иначе, зачем же ему брать на себя вину? Однако, признавшись, он выгадал два года свободы. За чистосердечное признание он был осужден на 9 лет, вместо 11, которые ему грозили. Судя по всему, его крепко прижали, и другого выхода он для себя не увидел.

Миллионеру хорошо везде, даже в тюрьме. Узника окружили небывалым комфортом, благо израильские тюрьмы это позволяют. Он был обладателем уютной, хорошо обставленной камеры и в условные дни принимал у себя даже девушек. Говорят, что начальник тюрьмы, позволявший все эти поблажки, тоже вскоре оказался за решеткой, но мы можем предположить, что свою семью он обеспечил на долгие годы из кармана щедрого заключенного.

Сам Калманович, давая интервью одной российской газете, вскользь заметил, что «сдал» его бывший коллега, советский разведчик, который «продал его за убежище в Израиле». Кроме того он сказал: «Несколько лет я просидел в одиночке в полной темноте. Начинал медленно сходить с ума. С тех пор я не могу заснуть самостоятельно без снотворного».

Как можно сидение в темноте связать с описанным комфортом, а одиночку со знакомством с Моней Эльсоном, понять довольно сложно. Ясно одно – кто-то врет.

Удивительно другое. Почти сразу же началась великая кампания по освобождению нашего героя.

Недавно один ветеран советских спецслужб, пожелавший остаться неизвестным, сообщил прессе, что речь не о политическом, а о промышленном шпионаже. Что на самом деле Калманович добывал передовые образцы в области биотехнологий и электронных военных систем управления, в которых нуждалась советская промышленность. Ладно, сейчас уже можно говорить все, что угодно, но, как видно, Шабтай, действительно обладал некими сведениями, весьма полезными для большого круга людей. А в те годы за «израильского узника» вдруг начали хлопотать сначала влиятельные деятели Советского Союза, потом демократической России. Существуют целые списки людей, которые ратовали за досрочное освобождение бойца невидимого фронта. Это и министр внутренних дел СССР Б. Пуго, советник президента СССР Евгений Примаков, сам президент Горбачев, вице-президент СССР Янаев, вице-президент России А. Руцкой… Будто бы художник Илья Глазунов обещал написать портрет премьер-министра Шамира, а Владимир Спиваков дать бесплатный концерт в Израиле. И все в обмен на освобождение Шабтая Калмановича. А певец Иосиф Кобзон специально даже приехал в Израиль, чтобы организовывать прошения от имени официальных лиц. Хочу заметить, что Калманович был не единственным советским шпионом, попавшим в тюрьму. Но вокруг них и их освобождения никто не устраивал подобного ажиотажа. Неужели же Шабтай Калманович был так симпатичен всем вокруг?

Этот эпизод его жизни, напоминает мне последнюю сцену романа Патрика Зюскинда «Парфюмер». «Между тем народ по ту сторону барьера предавался чувственному опьянению, которое охватило всех при появлении Гренуя. Тот, кто при виде его испытал лишь сострадание и умиление, теперь преисполнился вожделения, тот, кто испытал изумление и влечение, дошел до экстаза… Да, он был Великий Гренуй! Именно сейчас это стало ясно. Он был им, как когда-то в его самовлюбленных фантазиях, так и теперь – в действительности. В этот миг он пережил величайший триумф своей жизни». Однако, не будем обольщаться. При всем своем обаянии и блеске богатства Калманович вряд ли мог бы рассчитывать на то, что в один момент станет всем мил. Конечно же, за этой кампанией маячили некие государственные интересы и лица в КГБ, которым было, до зарезу, необходимо освободить провалившегося шпиона, хранившего множество тайн не только государственной значимости.

При вынесении приговора была сделана еще одна оговорка – если заключенный будет себя вести образцово, то сможет выйти на свободу, отсидев две трети положенного срока. Создавалось ощущение, что израильская Фемида сама себе оставляла лазейки в этом деле. Если бы не давление США, то Калманович никогда бы не оказался в израильской тюрьме, и тому были причины. Известный адвокат Яков Зихрони говорил, что не таким уж он, собственно, был и шпионом, что секретной информацией он не обладал, а передавал в Союз в основном сплетни из той же партии «Авода», а также об элите израильского общества. Тот же Зихрони, после того как дело Калмановича после его освобождения было рассекречено в Израиле, объяснил так: «Я помог ему освободиться раньше, сумев добиться разговора с Руцким и Примаковым, чтобы они, со своей стороны, попросили о смягчении участи Калмановича в Израиле».