Джавахарлал Неру - Открытие Индии

Что мы могли сделать? Как могли мы вырвать Индию из засасывавшей ее трясины нищеты и безнадежности? Ведь наш народ отдавал «кровь и труд, слезы и пот» не только в течение нескольких лет страстного порыва, страданий и бездействия, а в продолжение жизни многих поколений. Этот процесс глубоко проник в тело и в душу Индии, отравляя своим ядом все стороны нашей общественной жизни, подобно жестокой болезни, которая, разрушая ткань легких, убивает медленно, но верно. Иногда нам казалось, что лучше бы болезнь протекала быстрее и более открыто, подобно холере или бубонной чуме; но эти мысли были преходящи, ибо авантюризм ни к чему не приводит, и заговоры при серьезном заболевании не приносят пользы.

И вот тогда пришел Ганди. Он был подобен струе свежего воздуха, заставившей нас расправить плечи и глубоко вздохнуть; подобно лучу света, он прорезал мрак, и пелена спала с наших глаз; подобно вихрю, он все всколыхнул, и в первую очередь человеческое мышление. Ганди не спустился сверху; казалось, он вышел из миллионных масс индийцев, он говорил их языком и уделял им и их ужасающему положению все внимание.

«Слезайте со спин крестьян и рабочих все вы, живущие их эксплуатацией,— говорил он нам,— уничтожьте систему, порождающую эту нищету и эти страдания». И тогда понятие политической свободы получило новую форму и приобрело новое содержание. Многое из того, что он говорил, мы принимали только частично или вообще не принимали. Но это все были вещи второстепенные. Сущностью его учения были бесстрашие и правда и связанное с ними действие, всегда направленное на благо народных масс. В наших древних книгах сказано, что величайшим даром и для отдельного человека и для народа является абхай (бесстрашие) — понятие, включающее не только физическое мужество, но и отсутствие страха в сознании. На заре нашей истории Джанака и Яджнавалкья 94 говорили, что вожди народа должны вселять в него бесстрашие. Но при владычестве англичан самым распространенным в Индии чувством был страх — всепроникающий, подавляющий, удушающий страх: страх перед армией, полицией, вездесущей секретной службой; страх перед чиновниками, перед законами, несущими угнетение, перед тюрьмой; страх перед приказчиком помещика, перед ростовщиком; страх перед безработицей и и голодом, всегда стоявшими у порога. Против этого всеохватывающего страха поднялся спокойный и решительный голос Ганди. «Не бойтесь»,— говорил он. Было ли это так просто? Не совсем. Но страх создает призраки, которые ужаснее самой действительности, а действительность, если спокойно разобраться в ней и быть готовым к любым испытаниям, становится значительно менее страшной.

Так совершенно внезапно черный плащ страха был снят с плеч людей — хотя и не полностью. II подобно тому как страх является спутником лжи, так и правда следует за бесстрашием. Индийский народ не стал более правдивым, чем он был ранее, его характер не переменился в мгновение ока, но общая перемена была совершенно очевидной, так как уменьшилась необходимость лжи и притворства. Эта перемена была психологическая, как будто некий специалист по психоанализу, глубоко проникнув в прошлое больного, установил происхождение его комплексов, разъяснил их и тем самым избавил больного от их бремени.

Произошла и другая психологическая реакция: появилось чувство стыда за наше долгое подчинение иностранному господству, которое отбросило нас назад и унизило нас, и возникло стремление любой ценой избавиться от этого подчинения.

Быть может, мы и не стали более правдивыми, чем были раньше, но Ганди всегда стоял перед нами как непоколебимый символ правды, он подтягивал нас, стыдил и учил правде. Что такое правда? Я не могу дать на это точный ответ, и возможно, что наша правда относительна и абсолютная правда недоступна нам. Различные люди могут иметь и имеют различное представление о правде, и каждый человек находится под сильным влиянием своего происхождения, воспитания и побуждений. Это относится и к Ганди. Но, во всяком случае, каждому человеку его чувство и сознание подсказывают, что такое правда. Согласно такому определению, я не знаю человека, который был бы более правдив, чем Ганди. Это опасное качество для политического деятеля, ибо он раскрывает свою душу и позволяет людям видеть формирование своих воззрений.

Степень влияния Ганди на миллионы индийцев была различна. Одни полностью изменили свою жизнь, другие поддались влиянию только частично, и сила влияния на них ослабевала, хотя и не исчезала совсем, ибо полностью освободиться от влияния Ганди было невозможно. Различные люди по-разному воспринимали его учение, и на этот вопрос каждый дает свой собственный ответ. Некоторые могли бы ответить словами Алкивиада: «По крайней мере, никому из нас, когда мы слушаем какого-нибудь оратора — будь это даже очень хороший оратор,— нет до него, так сказать, никакого дела. Но когда слушаем тебя или когда кто-либо другой передает твои слова, даже если это и посредственный оратор, все слушающие—будь это женщина, мужчина, отрок,— все мы бываем потрясены и захвачены. Я, по крайней мере, если бы не опасался показаться в ваших глазах совершенно пьяным, под клятвою скажу вам, что я испытал сам от его речей да испытываю и по сие время. Когда я слушаю Сократа, мое сердце «прыгает» гораздо сильнее, чем у человека, пришедшего в исступление, подобно корибантам 95 , слезы льются от его речей. Я видел, что и многие другие испытывали то же самое.

Когда я слушал Перикла и других хороших ораторов, я признавал, что они хорошо говорят, но ничего подобного не испытывал; душа моя не приходила в волнение и не негодовала на то, что я влачу жизнь раба. Но этот вот Марсий 96 часто приводил меня в такое состояние, что мне думалось: да стоит ли жить так, как я живу?!.

Это — единственный человек, перед которым я испытываю то, что, по общему мнению, вовсе мне несвойственно — чувство стыда перед кем бы то ни было. Я только одного Сократа стыжусь. Сознаю свое бессилие противоречить ему и что не следует поступать вопреки его приказаниям; но стоит мне уйти от него, и я увлечен тем почетом, которым окружает меня толпа. Поэтому я бегу от него, спасаюсь бегством; а когда увижу его, мне стыдно за те обещания, которые я ему давал...

Я уже укушен тем, что причиняет еще более сильную боль (чем укус змеи), укушен... в сердце, или душу, или как бы там ни называть это...» 97

Когда Ганди впервые вступил в Индийский Национальный конгресс, он немедленно полностью изменил его устав. Он превратил Конгресс в демократическую и массовую организацию. Конгресс и прежде был демократической организацией, но его состав был ограничен представителями высших классов. Теперь в него устремились крестьяне, и в своем новом виде он стал приобретать характер широкой крестьянской организации с большой прослойкой представителей средних классов. Преобладание крестьян в дальнейшем усилилось. Пришли также и промышленные рабочие, но поодиночке, а не в организованном порядке.