Юрий Молок - Пушкин в 1937 году

Л. В. Шервуд. Пушкин.

Гипс. 1902.

Возможно, что и ленинградские скульпторы хотели бы представить не однофигурные проекты, а дать Пушкина либо в окружении его друзей, либо в окружении персонажей его произведений, либо, наконец, в какой-то иной, но многофигурной композиции.

Кроме памятника Пушкину в Ленинграде будет сооружен памятник великому пролетарскому писателю Алексею Максимовичу Горькому. Наиболее подходящими местами для него я считаю Центральный парк культуры и отдыха и площадь перед новым Дворцом советов. Место в ЦПКиО особенно подходит, потому что Горький был тесно связан с рабочими массами, он был одним из тех людей, которые вызвали к жизни творческую и художественную самодеятельность многомиллионных масс трудящихся.

Для скульптора Горький представляет собой благодарную, но и трудную фигуру. Он не укладывается просто в характерную статую, черты его лица и фигура не дают мотива для решения памятника в какой-то классической форме. Памятник Горькому требует совсем иного, нового решения. И совершенно очевидно, что он должен быть динамичен. Горький всю жизнь был в непрестанном движении, в непрестанном творческом горении, и давать его фигуру в статике, положении покоя — невозможно.

Есть предложение поставить памятник Горькому в маленьком сквере на углу Кировского и Горьковского проспектов. Это неудачное место. При выборе его обычно основываются на том, что Горький жил неподалеку, на бывшем Кронверкском проспекте. Но это лишь маленький эпизод из его жизни. Горький бродил по странам, по миру, и не следует памятник ему связывать с каким-то местом, где он жил, к тому же в течение не очень продолжительного времени.

Из великих писателей намечено еще запечатлеть в бронзе образы Чернышевского, Добролюбова и Белинского. Мне кажется, что не нужно памятники этим писателям ставить в различных местах нашего города. Вот Горький предложил в свое время установить целый ряд памятников крупнейшим писателям мира около Дворца мировой литературы в Москве. Я думаю, что при планировке нового большого Ленинграда следовало бы предусмотреть сооружение Дворца искусств и около него установить ряд памятников деятелям литературы и искусства.

ЦК партии постановил воздвигнуть памятник Пушкину в Москве и в Ленинграде. Мне выпала честь участвовать в закрытом конкурсе проектов памятника для Москвы. Памятник предполагается многофигурный, выражающий всю мощь литературной культуры и богатство образов Пушкина. Место для памятника намечается на холме у слияния рек Москвы и Яузы.

Задача создания монументального памятника Пушкину очень трудна. Я включился в конкурс, но побаиваюсь: найду ли нужные и значительные пластические образы?

Мне кажется, что по поводу всех предыдущих выступлений нужно дать небольшое разъяснение.

Пушкин настолько рельефен, настолько живописен, насыщен жизнью, плотью, кровью, что он сам себя иллюстрирует. Рядом с его образами как-то нельзя представить себе иллюстрацию. Он сам уже иллюстрировал себя. Его образы представляются так ярко, что иллюстрации — это плохой перевод, неравноценный Пушкину.

Пушкин — гений. Найти такого гения, который в рисунке был бы равноценен Пушкину, сейчас невозможно. Трудно передать эту мощь, эти образы, былинные и лирические. Когда я как скульптор думаю об образах Пушкина, то у меня мысли сводятся к глыбам гранита и мрамора. Лирическую часть произведений Пушкина я думаю охарактеризовать тонкими бронзовыми барельефами, в которых можно рассказать о целом ряде лирических переживаний.

В. Н. Домогацкий. Пушкин. Бюст.

Гипс. 1926.

Я хочу сказать, что только такими путями вы приведете образы Пушкина к монументальной стихии, только так возможно дать сильную, значительную форму.

Я уже работал над Пушкиным в скульптуре, это было в 1902 году. Когда Бенуа открывал выставку, посвященную юбилею Пушкина, помещенную в реставрированной квартире Пушкина, то он взял бюст Пушкина моей работы как наиболее отвечающий его представлениям о Пушкине. Это был первый, недоработанный экземпляр. История моей работы над этим бюстом очень своеобразна: вернулся я в то время из Парижа, от Родена, и ко мне обратился инженер Шевалев, с которым я работал за Невской заставой, с просьбой сделать бюст Пушкина для выстроенного тогда народного театра и библиотеки.

Охота работать у меня была страшная. Тема и назначение работы воодушевляли. А условия работы были вот какие — было ассигновано 75 рублей. За эти деньги я работал три месяца. Я искал в Пушкине роденовских принципов, я вглядывался в профиль Пушкина, мне чудился в нем кусок пламени, и это дало мне основу для пластической темы. Насколько это удалось мне — не знаю.

Условия нашей работы сейчас, конечно, несравнимы с прежними. Есть все основания надеяться, что сейчас скульпторы добьются лучших результатов.

Сохранился и хорошо известен собственноручный рисунок Пушкина: поэт и Евгений Онегин беседуют, опершись на гранитный парапет Невской набережной.

Вопреки шутливой эпиграмме по поводу неудачного воспроизведения этого рисунка, он предназначался Пушкиным для серьезной иллюстрации. В этом наброске ярко отражены две черты Пушкина: его отношение к своим литературным героям — как к живым людям, к друзьям — и к своему любимому городу.

Пусть подумает над этим рисунком каждый художник из числа тех, кому предстоит работать над памятником поэту в Ленинграде.

В отличие от многих других поэтов Пушкин целиком осмыслил весь петербургский пейзаж. И здесь опять-таки характерная черта его творчества. Описание природы или города не было для него самодовлеющей апелляцией к «красоте». Он осмыслял места исторически.

В Петербурге — и это ответ на вопрос о месте для памятника — ближе всего Пушкину уходящая вдаль Нева, связанная у него с мыслями об основании города («На берегу пустынных волн…»), набережные, сооружение которых было в его время важным историческим символом («Береговой ее гранит…») и, конечно, полный движения Медный всадник — опять-таки у воды («Не так ли ты над самой бездной… Россию поднял на дыбы?»).

Итак, памятник Пушкину должен стоять у Невы, на главной архитектурной магистрали Ленинграда. Это и есть тот «центр», который мы ищем для пушкинского монумента.

Попытаемся уточнить место. Сквер возле Академии художеств, о котором сейчас много говорят, вызывает два возражения. Из них первое — близость самой Академии художеств, здания в стиле условно-красивого, спокойного классицизма (архитектор Деламот), со сфинксами, поставленными в эпоху Николая I. Это отрезок очень определенного стиля, и можно опасаться, что памятник здесь будет выглядеть замкнутым, не сливающимся с городом. Лучше, мне кажется, выбрать место Александровской эпохи — эпохи декабристов. Стоит, например, подумать о соседстве с Адмиралтейством — великолепным архитектурным произведением старшего современника Пушкина — Захарова.