Валентин Машкин - «Кондор» оставляет следы

Туманно, не правда ли? Нет, видимо, ответ на поставленный выше вопрос надо искать не в правительственных заявлениях.

Пускаясь на поиски ответа, сделаем следующее пояснение. В испанском языке — а именно на этом языке говорят сальвадорцы — есть выражение, которое в дословном переводе звучит так: «Интеллектуальные и материальные авторы преступления». «Интеллектуальные» — те, что преступление замыслили. «Материальные» — те, что его исполнили.

Чтобы определить «интеллектуальных авторов» убийства, нужно посмотреть, кому мешала деятельность Оскара Арнульфо Ромеро.

Она мешала, во-первых, правящим кругам Соединенных Штатов. Большой резонанс в Сальвадоре, во всей Латинской Америке и в США вызвало, например, письмо архиепископа президенту Картеру, написанное незадолго до убийства и доставившее, надо думать, немало неприятных минут вашингтонской администрации.

В письме, в частности, говорилось:

«В последние дни в нашей прессе появилось глубоко встревожившее меня сообщение о том, что Ваше правительство изучает возможности оказания экономической и военной помощи правящей хунте…

Если это сообщение печати соответствует истине, то Ваше правительство, вместо того чтобы способствовать упрочению справедливости и мира в Сальвадоре, безусловно, усугубит несправедливость и придаст новый импульс силам подавления народа, уже много раз поднимавшегося на борьбу за важнейшие из своих человеческих прав.

Нынешняя хунта, и особенно военные силы корпуса безопасности, уже доказала — увы! — свою неспособность решать серьезные национальные проблемы и только прибегала к репрессиям, число жертв которых, в том числе убитых и раненых, многократно превышает число жертв при прежних военных режимах, изобличенных в систематическом нарушении прав человека…

Поэтому я, как сальвадорец и архиепископ, возглавляющий все епархии Сан-Сальвадора, самим саном своим обязанный стремиться к воцарению мира и справедливости в моей стране, прошу Вас, если Вы воистину желаете защищать права человека: запретите оказывать военную помощь правительству; гарантируйте от вмешательства, прямого и косвенного, военного, экономического, дипломатического и всякого иного, в дела Сальвадора…

Я надеюсь, что Ваши религиозные чувства и Ваше понимание необходимости защиты прав человека побудят Вас откликнуться на мою мольбу и тем самым помешать еще большему кровопролитию в нашей многострадальной стране».

«Ответом архиепископу была пуля», — заметила «Литературная газета», опубликовавшая в апреле 1980 г. полный текст этого письма {32} 32 Литературная газета, 1980, 9 апреля. . В том же смысле высказались участники манифестации, состоявшейся 26 марта в США, в городе Сан-Франциско, под лозунгом: «ЦРУ — руки прочь от Сальвадора!» В распространенной ими листовке говорилось, что вскоре после того, как письмо Ромеро было направлено в Белый дом, архиепископ пал жертвой террористов, пользовавшихся поддержкой американских спецслужб.

Помощь хунте со стороны США, военная и экономическая, была предоставлена. «Оправданием» послужила конечно же мифическая «коммунистическая угроза» этой центральноамериканской стране.

Деятельность Оскара Арнульфо Ромеро мешала, во-вторых, сальвадорской военщине, стремившейся держать под контролем непокорный народ. Бешенство хунты и правых офицерских кругов вызвало, в частности, его предпоследнее пастырское послание, зачитанное в базилике Святого сердца в канун убийства, 23 марта.

Вот выдержка из этого послания:

«…Я хотел бы обратить особый призыв к военным и — конкретно — к рядовым национальной гвардии и полиции, к солдатам. Братья, часть нашего народа, они тем не менее убивают своих собственных братьев — крестьян. А ведь приказ об убийстве, отданный человеком, должен перевешиваться божьим законом, который гласит: «Не убий». Никакой солдат не обязан подчиняться приказу, противоречащему закону всевышнего. Аморальный приказ никто не обязан выполнять… Я умоляю вас, я вас прошу бога ради, я приказываю: прекратите репрессии».

Это был прямой призыв к неподчинению реакционному офицерству и хунте! Именно на процитированное послание откликнулась реакция теми оскорбительными для Ромеро листовками, которые, как мы уже писали, заполнили в день убийства Сан-Сальвадор.

Итак, Вашингтон и реакционная сальвадорская военщина — вот те силы, что были заинтересованы в устранении беспокойного священнослужителя. Но не будем пока высказывать окончательного суждения относительно того, кто же — конкретно — является «интеллектуальным автором» преступления в часовне Святого провидения. Быть может, вынести это суждение нам помогут поиски «материальных авторов»? Ведь по исполнителям можно судить о зачинателях операции.

Известный сальвадорский журналист Хорхе Пинто, сын той общественной деятельницы, памяти которой была посвящена последняя месса мятежного архиепископа, присутствовал на этой обедне и видел убийц. Их было четверо, рассказывает он, четверо мужчин среднего возраста, одетых в штатское. Они прошли в часовню, и один из них — с расстояния примерно в 25 метров — произвел выстрел, оборвавший жизнь прелата. Сделав свое дело, они бросились к выходу, сели в красный «фольксваген» и скрылись.

Скрылись. Бесследно исчезли. Словно в воду канули. С чьей-то помощью, надо полагать. Ведь был же кто-то так заинтересован в их благополучии и безопасности, что немедленно организовал покушение на видного либерального политического деятеля, полковника в отставке Эрнесто Кларамоунта, едва в Сан-Сальвадоре распространился слух, будто ему известна личность убийц. Слух пустили некоторые местные газеты, ссылавшиеся на заявления, якобы сделанные полковником. Кларамоунт, уцелевший во время покушения, поспешил заверить прессу, что приписываемые ему заявления — выдумка от начала и до конца.

Эти люди, заинтересованные в сокрытии правды о преступлении, попытались, кроме того, оказать нажим на сальвадорского судейского чиновника Атилио Рамиреса Амайа, которому было поручено ведение дела об убийстве архиепископа. Наутро после трагедии в доме судьи раздался телефонный звонок. К телефону подошла четырнадцатилетняя дочь Рамиреса Амайа. Некто, не назвавший себя, спросил девочку:

— Какого цвета гроб ты предпочла бы для своего папы?

Звонивший, несомненно, знал, что накануне, где-то около полуночи, то есть через несколько часов после выстрела в часовне, судья побывал на месте преступления и занимался там поисками следов, оставленных убийцами.

Этот утренний телефонный звонок желаемого действия не возымел, следствие продолжалось, и тогда, по прошествии недели, в течение которой угрозы сыпались одна за другой, на дом Рамиреса Амайа был совершен вооруженный налет. Налетчики открыли пальбу, ранили служанку, но сам хозяин дома не пострадал. Он, однако, счел, что дальнейшее пребывание в Сан-Сальвадоре для него становится опасным, и поспешил выехать за границу.