Игорь Скорин - Я отвечаю за свою страну

Следователь задал тот же вопрос: «Чей пистолет?» И получил, как и от отца парня, однозначный ответ: «Не знаю».

Их показания почти полностью совпадали. Казалось, Юрия не смущало, что «вальтер» извлекли именно из его голубятни. «Что из того? — рассуждал Григорьев-младший. — Голубей я уж с год не гоняю, замок не ахти какой, легко отпирается любым ключом. Короче, пистолет спрятал не я, а кто-то другой. Его-то и ищите, его и пытайте». Но в постановлении на производство обыска стояло имя Юрия Григорьева, и он понимал, что это было не зря.

Ответы парня вызывали у следователя скорее улыбку, чем досаду. Он-то знал о гораздо большем, чем тот предполагал: юный Григорьев попался.

И пистолет «вальтер» лежал между ними на столе. Тяжелый и холодный, сизоватый, покрытый тусклыми пятнами на изъеденном временем металле. Чернел зрачок ствола.

— Посмотри на него получше, внимательно посмотри, — повторил следователь.

Но ничего нового Юрий разглядеть не желал. Он посмотрел вопросительно на следователя. «Что он хочет, чтобы я разглядел в этом пистолете?»

— Ничего не вижу, — пробормотал парень.

— А надо бы уметь видеть вещи, особенно такие, — сказал следователь. — Хранил, берег, в тряпочку масляную укутал. А что ты знаешь о нем? Знаешь ли историю его, чей он был?

— Не мой.

— Что ты заладил — «не мой, не мой». Слышал уже. Не об этом речь. Ты марку разглядел на нем? Чья она, фирма-то?

— Немецкая.

— Вот именно. В чьих руках был, в кого стреляли из него, убивали — вот о чем надо задуматься. А за чьей пазухой лежал до изъятия, это мы и без тебя установили. Итак, путь его — от фашистов к грабителям. Этого уж ты никак не можешь отрицать.

Юрий чуть было не кивнул головой и покраснел.

— Да, не можешь отрицать, Григорьев, что и твои руки держали его, и твои дружки-приятели, — сухо заключил следователь.

Каждое его слово укладывалось в сознании парня маленьким крепким кирпичиком. Одно за другое. И не разъезжались, не падали, а, будто сцементированные, превращались в четкую кладку. И не разбить ее, не развалить.

Словно током пронзило Григорьева. Он понял наконец, что следователю известно все. Ему показалось, что сам он стал пустой и ледяной, но тяжелый, как ствол пистолета. И эта тяжесть давила плечи, гнула шею, заливала свинцом голову.

— Назвать или сам решишься?

До этого Юрий думал, что будут спрашивать про голубятню, с кем гонял голубей, гадать, кто подсунул «вальтер».

— Лично мне твой ответ не так важен, — заключил следователь. — Это для тебя спасение в правде, сказать все без утайки, только правду. Единственная твоя защита, парень…

…Недели две назад, поздно вечером, его вызвал во двор Славка Жижичкин.

— На пару слов, — сказал Славка. И не обманул, обошелся двумя словами: — Давай пистолет.

— Какой еще пистолет? — будто не понимая, о каком пистолете идет речь, спросил Юрий.

— Не знаешь? Не придуривайся, Юрик. Неси-ка быстренько! А не дашь, сам знаешь: я никогда не шучу.

«Ишь ты, как расхрабрился Славка, — подумал Юрий. — Никогда таким не видел. Да его за человека во дворе не считали. Нет, неспроста что-то здесь». Невольно оглянулся назад. И понял, что даст пистолет. За его спиной стоял Виктор Глотов. Огонек сигареты освещал нахмуренные брови под надвинутой на лоб кепкой, резко очерченные скулы. В разговор он не вступал, но его грозное молчание было яснее любых слов и намеков Жижичкина.

— Сейчас, — выдавил Юрий и ушел в дом.

Осторожно проскользнув мимо спящих родителей, стараясь не шуметь, выдвинул ложе дивана и достал из ящика под ним, где хранился различный слесарный и столярный инструмент, пистолет. Сунул его за пазуху и вынес Жижичкину.

— А патроны? — спросил тот.

— Не было, не вру. Если пистолет дал, патронов бы пожалел? Давай обратно, — сказал Юрий и с надеждой потянулся за пистолетом.

— Больно скорый, — усмехнулся Славка и спрятал оружие за спину. — Ладно, не бойся, скоро вернем. — И опустил «вальтер» в карман брюк.

Глотов бросил догоревшую сигарету в грязь. Лицо его еще больше нахмурилось.

— Пошли, — позвал он Жижичкина. И оба исчезли. И тогда Юрий вдруг осознал со всей остротой, что наделал, передав оружие. Не ради баловства взяли ребята «вальтер» так нахально и спешно. И он теперь связан с ними одной ниточкой, и, еще не ведая замыслов Глотова и Жижичкина, Юрий понял, что в случае чего придется отвечать и ему. Уж лучше бы взяли с собой, хоть бы увидел, может, вмешался, а то и удержал от неверного шага. Но ему ли удерживать таких, как этот Глотов! Одним успокаивал себя, что пистолет без патронов. А если достанут?

Мысль об отданном пистолете точила Юрия, не давала покоя. Но было поздно корить себя за то, что хвалился «вальтером» перед ребятами, разрешая щелкать курком. Дохвалился! Если бы за «вальтером» пришел один Славка, ни за что бы не дал. А Глотова не только ребята — взрослые остерегались.

Глотов уже дважды побывал в колонии и опять появился. Как он заявил — «в отпуск». С московской пропиской не получалось, и он упрекал несчастную мать за неактивные хлопоты о его устройстве с жильем. Упреки вечно завершались скандалами, после чего Глотов отбывал к тетке в Рязанскую область, но вскоре опять возвращался.

У Жижичкина мать лежала в больнице. Лежала долго, маясь какой-то тяжелой болезнью, и неизвестно было, когда выпишется, да и выйдет ли вообще. Пользуясь этим, Глотов дневал и ночевал у приятеля. Соседки втихомолку сокрушенно покачивали головами, наблюдая, как Славка приносит авоськи с водкой и пивом и приводит размалеванных девиц. Девицы были как близнецы: бледные, сильно напудренные лица, жирно накрашенные губы, блуждающие в черных овальных рамках глаза. Потом из комнаты Жижичкиных доносился их хохот вперемежку с громкими, пьяными мужскими голосами, песнями, грохотом и звоном.

…Глотов поиграл «вальтером».

— Хорош! Вот так, навскидку. Па-на-на! — затряс им перед животом Жижичкина.

— Ты что, сдурел? — закричал Славка. — Вдруг заряжен?! — От испуга он позабыл, что получил пистолет без патронов.

— Это мы сейчас проверим. — Глотов умело оттянул затвор, проверил патронник, магазин. — Не-е, пустой.

— Жаль, патронов нет, — сказал Жижичкин. — Добыть бы.

— Ты что, «мокруху» захотел? «Маслята» ему понадобились. Выбрось это из башки — так проще. — Посмотрел сквозь ствол на свет. — Давно из него не стреляли. Почищенный, смазанный, видно, в умелых руках. Зря. Лучше б проржавел насквозь.

— Это почему?

— Подозрений было бы меньше, если накроют. По стволу определят, что не стреляли: ржавый, запущенный. А почищен и смазан — значит, стреляли и чистили. С грязным меньше проверок. Еще чернуху повесят, замоченного…

— Какого замоченного?