Игорь Скорин - Я отвечаю за свою страну

— Зачем вы, отец, такую красоту разбили?!

Старик бросил кувалду, устало встряхнул руками.

— Не получилась. Шестую уже делаю… Стар стал, глаз не тот, руки не те. — Старик полез в карман вымазанного глиной фартука, достал трубку и принялся раскуривать дрожащими пальцами.

— Ну зачем же разбивать? Продали бы кому-нибудь, ведь сколько трудов пропало. — Виктор тоже зашарил по карманам, ища сигареты.

— Молод ты, сынок, и потому не понимаешь. Я мастер, старый мастер. И Шалва тогда только скажет, что вещь готова, когда сердцем почувствует это. А сердце молчит… — Старик укоризненно посмотрел на Виктора. — Продать? Разве можно это продать?! — Старик выразительно постучал себя по груди.

Сгорбившись, мастер вошел в дом. Виктор растерянно топтался на месте, не зная, что ему делать. Но старик быстро вернулся, поставил плетеную бутыль с вином, два оригинальных — собственного, очевидно, изготовления — стаканчика из глины с глазурным украшением.

— Садись, расскажи, откуда приехал, что привело тебя в наши края? — Старик разлил вино в стаканы.

— Издалека я, отец, из Прибалтики. Работаю в милиции, разыскиваю преступника.

— Что сделал этот человек? — Сурово глянул тот из-под седых бровей.

— Он убийца, отец. И я должен его найти. — Виктор снял пиджак и присел рядом с мастером, с облегчением вытянув ноги.

Старик протянул стакан Виктору, второй торжественно поднял сам.

— Сынок! Я — старый солдат. И в Прибалтике твоей воевал. В Литве был, в Латвии. Город Кёнигсберг брал. Я знаю, что такое жизнь и смерть. Но это была война. Хорошо, сынок, что ты избрал себе мужской труд, воюешь в мирное время. Пусть удача сопутствует тебе, пусть будет чистым и смелым твое сердце! — Старый мастер осушил стакан до дна, глаза его молодо блестели.

— Спасибо, отец. Вам побольше здоровья, многих лет жизни и хороших учеников, чтобы не пропало ваше искусство! — Виктор поднялся, натянул пиджак.

— Подожди, сынок, возьми эти два бокала. Давно их делал, лет двадцать уже. Выпьешь из них вина — вспомнишь старика. Может, купить захочешь? — хитро улыбнулся мастер.

— Что вы! Спасибо! — Виктор завернул бокалы в газету и положил в портфель, потом достал оттуда баллончик с газом, из кармана — обшитую сафьяном зажигалку «Ронсон» и все это протянул старику. — А это вам. Трубку раскуривать.

Старик вертел в руках изящную безделушку, явно довольный. Виктор показал, как пользоваться зажигалкой, крепко пожал шершавую, узловатую руку старика и торопливо направился к центру города. Шел как будто обновленный, бодро и уверенно.

Виктора разбудило солнце. Открыл глаза, потянулся, оглядывая номер. «Сколько уже было этих гостиниц и сколько еще будет?» — подумал он и вскочил с кровати, открыл окно. Далеко внизу шумел поток машин. Дыша полной грудью, Виктор энергично размялся, побрился, постоял под душем, неторопливо оделся. Вздрогнул, когда раздался резкий звонок телефона, стоящего на столике.

— Беридзе говорит. Здравствуй, дорогой! Хватит тебе прохлаждаться, есть хорошие новости.

— Все понял. Скоро буду. — Виктор бросил трубку, быстро оделся.

Беридзе сидел у себя в кабинете и разговаривал по телефону. Увидев входившего Виктора, приветственно помахал рукой и показал на стул. Виктор сел, почувствовав, как внутри холодком поднималось возбуждение.

— Ну, капитан, везет тебе. — Беридзе откинулся на спинку стула и сладко потянулся. — Ребята в Гори раскопали интересный вариант. Дело в том, что у Мамалашвили там была зазноба — Коробова Вера. Работала официанткой в столовой. После осуждения Мамалашвили переписывалась с ним. Год назад неожиданно выехала из Гори. Мы проверили: по данным адресного бюро прописана здесь, в Тбилиси, живет в районе Нахаловки. Это у нас так район называют на другой стороне города, домишки на горе стоят.

— Теперь знаю, я там бродил вчера.

— Занесло же тебя. Так вот, мои орлы уже поехали туда, посмотрят со стороны, что к чему.

Перебрасываясь ничего не значащими фразами, стали ждать. Время тянулось томительно долго. Наконец раздался звонок. Беридзе схватил трубку, внимательно выслушав и что-то записав, ободряюще подмигнул Виктору.

— Картина такая: частный дом принадлежит одинокой пожилой женщине. Вера действительно живет там — ухаживала за больной хозяйкой, но та уже несколько месяцев как находится в больнице. В последнее время соседи видели в доме какого-то мужчину. В данный момент Коробова находится дома, утром выбегала в магазин за продуктами. Я думаю, мужчина сей — Мамалашвили. Давай привезем его да побеседуем здесь по душам, а?

Виктор задумался.

— Понимаешь, Беридзе, спугнем мы его так — уйдет в себя, и тогда слова из него не вытянешь. Давай-ка лучше сам туда съезжу, поговорю с ним на месте. Надо только твоему шефу доложить.

— Полковник сейчас на совещании в прокуратуре. Вот что, я организую машину, может, из ребят моих возьмешь кого-нибудь на всякий случай?

— Спасибо. Не надо, я сам. Давай точный адрес.

Молчаливый шофер уверенно вел машину по городу: перекрестки проскакивали с ходу, гаишники приветственно поднимали руки.

— Вы только скажите мне, когда эта улица начнется, — попросил Виктор. Шофер не отвечал. На маленькой тихой улочке коротко бросил: «Здесь!»

Поехали медленнее. Виктор всматривался в таблички на домах. За несколько домов до нужного попросил остановиться. Отпустив шофера, Виктор закурил и неспешно двинулся в сторону дома. Остановился в тени деревьев, стал всматриваться. Небольшой двор с садом, аккуратненький домик с традиционной застекленной верандой. Во дворе, спиной к улице, стоял мужчина и тюкал топором по какой-то жерди. Виктор дождался, когда мужчина повернется в профиль. Он! Мамалашвили! Виктор торопливо затоптал сигарету, решительно шагнул во двор. Калитка предательски хлопнула за спиной. Мужчина резко обернулся и, глядя на приближающегося Виктора, отбросил жердь.

— Гурам? — спросил Виктор и остановился.

Мужчина, не выпуская из рук топора, попятился к углу дома.

— Стойте, Мамалашвили! — твердо сказал Виктор и шагнул ближе.

— Кто вы? Документы! — Мамалашвили остановился, кадык нервно задергался на небритой шее.

Виктор полез было в карман за удостоверением, но задержал руку и выжидательно посмотрел на топор, судорожно сжатый в руках Мамалашвили. Тот с неохотой опустил топор на землю, внимательно прочитал раскрытое удостоверение Виктора. Тут открылась дверь дома, и на крыльцо вышла светловолосая женщина. Увидела Виктора, сразу испугалась и тревожно спросила:

— Гурамчик, что случилось? Кто это?

— Милиция. Иди в дом, — хрипло ответил Мамалашвили. Глаза у женщины сразу налились слезами.

— Вы не волнуйтесь, Вера. Нам с Гурамом потолковать нужно немного, — попытался успокоить ее Виктор.