Игорь Скорин - Я отвечаю за свою страну

Настроение Хрюнова пошло на улучшение, он уже улыбался.

— Послушайте, ведь это несерьезный разговор, и из-за этого такой кворум собрался? — Хрюнов оглядел всех с веселым недоумением. — Я повторяю: никаких денег у меня нет! Почему вы мне не верите?

Казалось, на Юрисоо совершенно не действуют перемены в настроении Хрюнова. Он молча смотрел на сидящего перед ним человека. Пауза затянулась.

— Да, мы вам не верим, Хрюнов. Все, что вы говорите, — ложь! И вот тому доказательство… — Юрисоо наклонился, вытащил большую картонную коробку и раскрыл ее. В коробке лежали пачки денег, перетянутые резинкой. Тут же блестели драгоценности.

Хрюнов застыл на своем стуле, скулы у него свело судорогой.

— Не пытайтесь, Хрюнов, отказываться от причастности к этим богатствам… Вы, наверное, знакомы с дактилоскопией? Вот заключение эксперта. — Юрисоо придвинул бумагу к краю стола. Хрюнов сидел не шелохнувшись. По его лицу текли слезы. О чем он сейчас думал? Да и думал ли он вообще?

Виктор понял, что настал критический момент, когда нужно что-то сделать. Тревога резанула сердце, и Виктор не выдержал.

— Хрюнов! Вам привет от Ауна и Кейва… — Виктор не смог продолжать, осекся, увидел гневный взгляд Рохтлы.

Гнетущая, спрессованная тишина заполнила кабинет. Хрюнов закрыл лицо руками и сидел так несколько минут: неуловимое дрожание пальцев, пульсирующая жилка на виске выдавали лихорадочную работу мысли. Хрюнов искал выход. Наконец он опустил руки и с трудом разлепил губы:

— Значит, Вольдемар видел? — Никто ему не ответил. — Чуяло мое сердце, что эта старая скотина все выболтает.

— Выбирайте выражения, Хрюнов. Вы находитесь на допросе, а не в курилке со своими «коллегами». — Юрисоо опять взял ручку. — Скажите, вы давно знаете Ауна?

— Порядочно. На охоту ездил в те места, вот и познакомились. А денежки он, видимо, хотел прикарманить. Иначе давно бы сдал вам. Времени для этого у него было достаточно, считай, с мая. Интересно, а ему за укрытие что-нибудь полагается?

— Мы же договорились, Хрюнов, что вопросы задаю я. Лучше расскажите теперь про ваши отношения с Кейвом.

— С Кейвом? Можно сказать, что не было у меня с ним отношений. В зоне все подкатывался ко мне, советовался. Я ему говорил: терпи, мол, совсем ничего тебе осталось, подчистую выйдешь. Ну и рассказал, что у Вольдемара мои деньги спрятаны, объяснил, где он живет. Порешили, что, когда Кейв освободится, он заглянет к Вольдемару и в его отсутствие пошарит на хуторе. Если найдет деньги, то перепрячет, а часть себе возьмет на расходы. А потом мне весточку даст. Только этот теленок решил быть умнее всех.

Юрисоо закончил писать протокол допроса и дал его прочитать Хрюнову. Тот долго и придирчиво изучал каждую страничку, потом, чуть помедлив, поставил свои подписи.

— Все? Я могу быть свободным?

Юрисоо аккуратно сложил бумаги, свинтил авторучку и спрятал ее в карман. Затем посмотрел на Хрюнова и заговорил. В голосе Юрисоо зазвенел металл, и это было так неожиданно, что у Виктора перехватило дыхание.

— Нет, осужденный Хрюнов! Вы не можете быть свободным! Неужели вы думаете, что эта розовая сказка может быть принята за правду? Вы, опытный, прожженный преступник, и рассказываете «за спасибо» этому недоумку Кейву про деньги? Да вы за них убить любого готовы! Вы и убили, Хрюнов! Убили Вольдемара Ауна!

Хрюнов, царапая правой рукой стену, пытался приподняться.

— Сидеть! И не устраивайте истерику, я не впечатлительный. Да! Аун убит на своем хуторе. Убит выстрелом из пистолета. Это вы послали Кейва на убийство, вы сказали ему, где найти оружие. Уговорить его было, видимо, нетрудно: соблазнили большими деньгами, обещали райскую жизнь. Ваш расчет был подлым и жестоким. Первый вариант: Кейв, угрожая оружием, требует у Ауна деньги. Если тот выдает их, Кейв стреляет и скрывается. Место, где спрятать деньги, вы наверняка указали заранее. Зачем стрелять? Затем, чтобы Аун не сообщил потом в милицию. Кроме того, вам необходимо было кровью убитого привязать к себе Кейва. Теперь он никуда не денется с деньгами — ведь только вы знаете, кто убийца Ауна. Забрав свою долю, Кейв должен был осесть где-то и терпеливо ждать эти годы, ждать вашего освобождения. В случае задержания Кейва и обвинения в убийстве он не сказал бы про тайник с деньгами, так как убийство из корыстных побуждений — весьма отягчающее вину обстоятельство и грозит высшей мерой наказания. Такую юридическую подробность вы намертво вдолбили в голову Кейва. Пусть боится, а в будущем и самого Кейва можно будет убрать. Теперь второй вариант: совершив убийство, Кейв ничего не находит и скрывается. Теперь вам на него наплевать: тайник цел, Аун убит, а Кейв? Черт с ним! Пускай болтается где угодно. Поймают — никто не докажет вашу с ним связь. Пусть его судят за убийство. Таким образом вы обрекли Кейва.

Хрюнов, не мигая, смотрел в лицо Юрисоо. Никто не шевелился. Виктор обдумывал услышанное. Нестерпимо хотелось курить, но он не решался этого сделать. Юрисоо, не меняя тона, продолжал:

— Я знаю, Хрюнов, что вы будете юлить, пытаться уйти от ответственности. Не удастся! Кейв, как исполнитель вашего замысла, будет нести ответственность по закону за предумышленное убийство. Ваши действия как организатора преступления будут квалифицироваться по той же статье. Вы ответите перед законом за умышленное убийство. Слышите, Хрюнов? Должен сообщить вам, что Кейв пока на свободе. Он вооружен и опасен. Каждое новое преступление, которое Кейв успеет совершить, ляжет и на вас. Кроме того, вам вновь придется долго и подробно объясняться с товарищами из ОБХСС по поводу источников приобретения такой огромной суммы денег и ценностей. Сегодня же вас отправят в Таллин в следственный изолятор. По закону я обязан предоставить вам возможность дать следствию чистосердечное признание, то есть новые показания по делу. А сейчас идите. Наш разговор на сегодня окончен.

Хрюнов тяжело поднялся, постоял, бессмысленно оглядываясь, и шаткой походкой вышел за дверь. Всех сидевших в комнате постепенно оставляло напряжение. Виктор, понурившись, катал в пальцах сигарету. Рохтла приоткрыл окно, пройдясь по комнате, остановился перед Виктором.

— Не ожидал от тебя, Шахов, такого срыва.

— Да что с этим подлецом церемониться?

— Не церемониться, а работать с соблюдением социалистической законности. Это не громкие слова, это догма. Мы не имеем права лгать даже преступнику. Это он может выкручиваться, обманывать, запутывать. Если мы начнем делать то же самое, то станем с ним на одну доску, сравняемся. Это унизительно, Шахов! За твоей спиной — государство, закон, народ, а ты пытаешься работать, опираясь на ложь. Ты хоть понимаешь, от имени кого обманываешь? Позор! Я думаю, что об этом мы еще поговорим на ближайшем партийном собрании.