Виорель Ломов - 100 великих романов

Начав летать, пилот испытал радость полетов и горечь крушений. У него было много верных товарищей. Некоторые погибли в катастрофах. Так, Мермоз, проложивший над Сахарой авиалинию Касабланка – Дакар, разведавший трассу от Буэнос-Айреса до Сантьяго и перекинувший мост через Анды, после 12 лет полетов нашел себе упокоение в водах Южной Атлантики. «Когда товарищ умирает так, это никого не удивляет, – таково наше ремесло… Никто никогда не заменит погибшего товарища. Старых друзей наскоро не создашь». Эта тема товарищества близка словам Тараса Бульбы из повести Н.В. Гоголя. Сент-Экзюпери далее говорит о самом важном, что волновало его: «Величие всякого ремесла, быть может, прежде всего в том и состоит, что оно объединяет людей: ибо ничего нет в мире драгоценнее уз, соединяющих человека с человеком… Работая только ради материальных благ, мы сами себе строим тюрьму. И запираемся в одиночестве, и все наши богатства – прах и пепел, они бессильны доставить нам то, ради чего стоит жить». На скрижалях вечности отчеканены слова Экзюпери: «Единственная настоящая роскошь – это роскошь человеческого общения».

Много места в книге автор уделил и своему другу Гийоме, который зимой ушел в рейс через Анды – и исчез. Пятидневные поиски ничего не дали, а на седьмой день он объявился, обмороженный, почерневший и опухший. Гийоме сотворил чудо собственного спасения, пройдя через снега и льды. Уже теряя сознание, он вспомнил о своей жене и о том, что страховой полис должен был уберечь ее от нищеты. Но для этого должно быть найдено его тело. «Я подумал – есливстану, может, идоберусьдонего (утеса. – В.Л.). Прижмусь покрепче к камню, тогда летом тело найдут». «Его величие – в сознании ответственности. Он в ответе за самого себя, за почту, за товарищей, которые надеются на его возвращение… Быть человеком – это и значит чувствовать, что ты за все в ответе». Гийоме победил не только смерть, он победил более сильного врага – человеческую слабость и произнес слова, полные великолепной человеческой гордости: «Ей-богу, я такое сумел, что ни одной скотине не под силу».

Летая в небе и не раз падая с него на землю, падая и спасаясь от гибели, Экзюпери понял, что он прежде всего «земной» человек. «Земля подпирает меня, поддерживает, несет сквозь бескрайнюю ночь. Я неотделим от родной планеты».

Посвятил автор несколько строк и одиночеству – не тому, что вызывало Тошнотуугероя Сартра, аодиночествупленника пустыни, лишенного воды и всякой надежды на спасение. О пустыне Экзюпери написал больше и возвышеннее, чем иной автор о женщине. А еще о непокоренных племенах, о людях, непостижимых для европейцев, которых сами мавры ни во что не ставили. Арабы уважали только одного француза, боялись и восторгались им, любили и ненавидели – капитана Боннафу, командира отряда головорезов, совершавшего набеги на кочевья и наводившего ужас на всех жителей песков. «Среди мавров ходят о нем легенды. Онемговорят гневно, но видят в нем чуть ли не божество. Вся пустыня преображается оттого, что где-то существует капитан Боннафу… Не всякому судьба посылает в дар такого отличного врага, такого лестно убить!» Когда вдруг разнеслась весть, что Боннафу возвращается во Францию, – мавры забеспокоились, что пустыня утратит с его отъездом великолепие острых ощущений и благородного врага, который невольно возвышал и их самих. Это были гордые люди, защищавшие не свободу и богатства, а свой мир.

Этой гордостью мог обладать даже раб, не утративший память и чувство собственного достоинства. Всем невольникам арабы давали имя Барк, но один из них упорно называл себя Мохамедом бен-Лаусином. Экзюпери удалось выкупить его. Барк не знал, что делать с обретенной свободой, пока не истратил все свои деньги на подарки детям.

В 1935 г. автор увяз в египетских песках, как в смоле, и ждал смерти. Баки были разбиты, бензин и масло вытекли. Вода тоже. На двоих с механиком Прево им было меньше литра питья, один апельсин и немного винограда. Трое суток они боролись за свою жизнь, вышагивая задень под палящим зноем до 60–80 км. Голод, жажда, усталость сопровождались миражами. К вечеру друзья возвращались к самолету, согревались возле костра из его обломков, собирали за ночь драгоценную росу. «Вытерпеть можно все… Не стану жаловаться на судьбу. Я уже ничего не чувствую, сердце во мне высохло. Я сам стал пустыней», – вспоминал Экзюпери и верный себе добавил: «Каждая секунда нашего молчания убивает тех, кого я люблю». Пилота и механика спас бедуин. «Он еще только слегка повернул голову, а мир уже стал иным. Одним поворотом головы, одним лишь взглядом он творит жизнь – и мне кажется, он подобен Богу… Это чудо… Он идет к нам по песку, словно некий бог по водам… А ты, ливийский бедуин, ты – наш спаситель, но твои черты сотрутся в моей памяти. Мне не вспомнить твоего лица. Ты – Человек, и в тебе я узнаю всех людей. Ты никогда нас прежде не видел, но сразу признал. Ты – возлюбленный брат мой. И я тоже узнаю тебя в каждом человеке».

После этого писатель, так много и с такой любовью говоривший о самых разных людях, меняет акцент: «Задача моя отнюдь не в том, чтобы заставить вас восхищаться прежде всего этими людьми. Восхищения достойна прежде всего почва, их взрастившая». И далее рассуждает о том, что сущность человека можно понять, только забыв о разногласиях и ненависти друг к другу, живущих на одной Земле.

Закончил книгу писатель словами о том, что «слишком много в мире людей, которым никто не помог пробудиться». Вспомнил, как поразили его однажды в железнодорожных вагонах третьего класса поляки, высланные из Франции вместе с семьями. Особенно автор был удручен видом одной семейной пары, их покорностью перед немилосердной судьбой. «Непостижимо, как же они оба превратились в комья грязи? Под какой страшный пресс они попали? Что их так исковеркало? Животное и в старости сохраняет изящество. Почему же так изуродована благородная глина, из которой вылеплен человек?» И тут Экзюпери заметил их малыша: «Какое лицо! От этих двоих родился на свет чудесный золотой плод. Эти бесформенные тяжелые кули породили чудо изящества и обаяния. Я смотрел на гладкий лоб, на пухлые нежные губы и думал: вот лицо музыканта, вот маленький Моцарт, он весь – обещание!..» Писатель отдавал себе отчет, что маленький Моцарт обречен. Он, как и все, попадет под тот же чудовищный пресс. Но Экзюпери мучило не столько сострадание к этим несчастным переселенцам, а понимание того, что «мучительно не уродство этой бесформенной, измятой человеческой глины. Но в каждом из этих людей, быть может, убит Моцарт. Один лишь Дух, коснувшись глины, творит из нее Человека».

Этот эпизод – самое «ужасное» место в книге. В 1930-е гг. мерзостей в жизни было не меньше, чем сегодня, но ни об одной из них Экзюпери не поведал миру. Он остался чист и высок, как небо, под которым летал, остался на Земле людей. Через 15 лет после смерти писателя (1944), его мать, Мариде Сент-Экзюпери, получила письмо от президента Франции: «Сударыня, от всего сердца благодарю Вас. Ваш сын жив, он среди людей! И Франция счастлива этим! Примите, сударыня, уверения в глубочайшем уважении и признательности. Ш. де Голль».