Валерий Воскобойников - Солдат революции. Фридрих Энгельс: Хроника жизни

— Об этом говорить рано, я о ней пока лишь думаю, — смутился Энгельс.

— Знаете, Фридрих, я часто возвращаюсь к мысли, что мне здорово повезло, когда я встретил вас в поезде. Подождите, не смотрите на меня с такой улыбкой, — протестующе поднял руку Веерт. — Это не пустые слова…

Весной 1844 года Фридрих получил первый том «Немецко-французского ежегодника».

Там были и обещанные стихи Гейне, и политическое письмо Бакунина. Но главное место занимали статьи Маркса и Энгельса.

Энгельс внимательно прочитал сборник. Он понял, что Маркс подошёл к той же мысли, которая несколько месяцев назад озарила и его жизнь. Рабочий класс — вот главная действующая сила новой истории.

В конце августа 1844 года Фридрих отработал последний день в конторе «Эрмен и Энгельс». Он считал, что покончил навсегда с постылой коммерцией.

Его ждали дома. Но он решил сделать крюк — заехать в Париж, чтобы встретиться с Марксом.

Как он мечтал о дружбе с ним! И как страшился он этой встречи! Как боялся ошибки. Ошибки своей в Марксе. Или что Маркс не разглядит в нём, Фридрихе, того настоящего, глубинного…

От самых первых минут, может быть, от первого взгляда, которым обменяются они при этой встрече, зависело многое, зависела жизнь.

Дверь открылась, едва он дотронулся до звонка. Маркс почти не изменился за два года — та же копна кудрей, чёрная борода.

— Вы ко мне? — начал он было удивлённо, но тут же перебил себя: — Дружище Фридрих, ведь это вы? Как я рад, что вы, наконец, приехали!

— Я ненадолго, доктор Маркс. Еду из Лондона домой, в Бармен, и вот решил сделать крюк…

— Да входите же! Вы сделали отличный крюк! Жаль, что жена моя с дочкой уехали к матери, а то бы я вас познакомил с двумя великолепными дамами, одной из них уже полгода. Женни постоянно вспоминает ваши статьи в «Ежегодниках». Надеюсь, вы всё-таки задержитесь в Париже и наконец мы с вами наговоримся.

И Фридрих ответил:

— Да, доктор Маркс, я задержусь.

— Жаль, что и Ленхен отправилась вместе с Женни, она славная девушка и сварила бы нам сейчас прекрасный кофе. А теперь будем пить, что получится. Так вот, твоя статья в «Ежегоднике», — они как-то незаметно уже перешли на «ты», — гениальный очерк политической экономии.

— Боюсь, ты преувеличиваешь.

— Именно твои статьи, Фридрих, повернули меня к изучению экономических работ. Счастье, что ты так далеко ушёл от «Свободных».

— Недавно мне попалась их газета. Там столько нелепиц, я хохотал над ними целый вечер…

Они уже собрались уходить, когда Маркс протянул несколько газетных вырезок.

— Это для тебя. Последние статьи наших бывших друзей из «Свободных». Мне бы хотелось знать, что ты о них думаешь… Пожалуй, с этим святым семейством братьев Бауэр придётся бороться всерьёз.

Марксу надо было зайти в редакцию газеты «Вперёд».

— Пойдём вместе, — предложил он. — Там после закрытия «Ежегодника» собрались все радикальные силы. Гейне, Гервег, Гесс, Бакунин — тот даже живёт в редакции. Газета получается полосатой, но другой пока нет.

В большой комнате было накурено, шумно, несколько людей что-то громко доказывали друг другу.

Энгельс узнал Гервега и другого — высокого русского — Бакунина.

— Да-да, Фейербах развил именно эту мысль Гегеля! — убеждал Бакунин собеседников. Едва увидев Маркса, он тотчас пошутил: — Умолкаю! Говорить о Фейербахе и Гегеле в присутствии Маркса всё равно, что играть при Шопене одним пальцем на фортепиано.

Маркс, энергично со всеми поздоровавшись, перешёл в другую комнату, чтобы поговорить с издателем, а к Энгельсу сразу приблизился поэт Гервег:

— С тех пор как мы с женой проводили медовый месяц в Остенде, я ведь вас не видел, Фридрих! Бакунин, познакомьтесь, это Фридрих Энгельс. Помните его статьи? Он тогда подписывался «Ф. Освальд». Вся Германия их читала! Да ещё бы вам не помнить, Бакунин, когда его книгу о Шеллинге приписали вам!

— А ведь я знаю вас… — Бакунин наконец узнал Фридриха. — Мы вместе слушали лекции в Берлинском университете. Вы тогда ходили с младшим из Бауэров. Помните первую лекцию Шеллинга? А сейчас, я слышал, вы уезжаете из Англии? Судя по вашим статьям, вы здорово продвинулись вперёд.

— Ваше письмо я тоже читал в «Ежегоднике», — вежливо ответил Энгельс.

— Ерунда, — отмахнулся Бакунин, — сейчас я задумал большую работу о Фейербахе — вот это серьёзно. Как вы считаете, куда лучше сегодня пойти? — перескочил он без всякого перехода на другую тему. — Можно к Жорж Санд, у неё соберутся Шопен, Ламеннэ, а можно на собрание общины коммунистов.

— Они вас допускают на свои собрания? — удивился Фридрих.

— Я у них свой человек. Святые люди эти ремесленники-коммунисты. Пойдёмте вместе… — Бакунин заметил, что Энгельс с удивлением оглядывает комнату.

— Не удивляйтесь, я как раз здесь и живу. После того как царь лишил меня подданства, я стал цыганом. Всё моё имущество — это сундук с книгами, на котором сейчас сидит Гервег, да цинковый кубок — его мне подарил хозяин квартиры. — Бакунин обвёл помещение рукой. — Ага! Ещё раскладная кровать — она тоже от хозяина. Думаю, через пару месяцев придёт революция и все заживут примерно так же.

Энгельс хотел было не согласиться насчёт революции, но тут вошёл Маркс, и втроём они решили пойти на собрание коммунистической общины.

Два раза в месяц подмастерья-портные, последователи Вейтлинга, снимали для своих собраний дешёвый кабачок.

Здесь было удивительно чисто. За составленными вместе столиками сидели люди с просветлёнными лицами. Они обсуждали, как станут жить и воспитывать детей при коммунизме. У всех была заказана одинаковая простая еда и дешёвое вино. Бакунина здесь знали.

— Я привёл к вам друзей — доктора Маркса и Энгельса. Они интересуются коммунизмом, — объявил Он.

— Нам известны их работы, — сказал молодой ремесленник с края стола, — а доктор Маркс у нас часто бывает в гостях. Пусть садятся вместе с нами, приветим и братство.

— У меня есть ещё вопрос. — Пожилой портной, видимо, продолжил прерванный разговор. — Вы хотите, чтоб у всех всего было поровну. А как же быть с детьми? Если в одной семье шесть детей, а в другой — лишь один, то у них не будет одинаковых условий для развития.

Каждый стал высказываться, что об этом думает.

Бакунин вмешался тоже, бурно стал доказывать что-то своё…

— Удивительно! — сказал Маркс, когда они возвращались после собрания. — Две недели люди работают и живут в тяжелейших условиях, а потом собираются вместе, чтобы помечтать о коммунизме.

— Это не мечты, Маркс! Я уверен, что вот-вот произойдёт общеевропейская революция! — заспорил Бакунин.