Александр Бондаренко - Утаенные страницы советской истории. Книга 2

В первые два года своего правления он оставил в Алжире дислоцировавшиеся там части французской армии, в том числе Иностранный легион. Это очень интересное формирование. В основном немцы. Поэтому даже офицеры легиона, французы, вынуждены были учить немецкий язык, чтобы с ними там как-то совладать.

— В то время, очевидно, там еще было немало гитлеровских вояк — эсэсовцев и прочих?

— Нет, это был 1962 год, 17 лет после войны прошло... Больше уголовников было: скажем, если какой-нибудь убийца или вор бежал во Францию и его схватили где-нибудь в темных улочках Марселя, то первое, куда его приводили, — это вербовочный пункт Иностранного легиона. Говорили: тюрьмы здесь гораздо хуже, чем в Германии, почему бы тебе не пойти и не повоевать? Подписывался контракт на семь лет, как правило, и они воевали. Типы там были самые интересные, дальше и ехать некуда!

— Кто из этих легионеров вам особенно запомнился?

— Ну, если даже кто и запомнился, то я все равно не расскажу! Вы понимаете... Там самые разные люди были.

— Вы сами тогда были «немцем» — ни у кого из ваших «соотечественников» никаких сомнений не возникло?

— Единственное сомнение было, когда я только что выехал «за кордон» и проезжал через немецкий Брауншвейг. Когда я выезжал, мне дали австрийский паспорт, но подготовку-то я проходил в Саксонии. И вот в Брауншвейге я зашел в одно кафе, сел за столик. Потом ко мне присоединился еще один молодой человек, мы разговорились. Спрашиваю, где он работает. «Я — инспектор уголовной полиции, мы проводили облаву на проституток и сутенеров на вокзале, и я так устал, что решил потанцевать и пришел сюда. А вы сами откуда?» — «Я австриец». — «Австриец?! — поразился он. — Я бы дал голову на отсечение, что вы саксонец!»

Акцент-то у меня оставался из Лейпцига — города, где я проходил подготовку. По счастью, его очень интересовали девицы, которые вокруг сидели, так что он про меня скоро забыл... А так сомнений у немцев не было.

— Егце вопрос на ту же лингвистическую тему : на каком языке вы разговаривали в Алжире?

— Пришлось срочно изучать французский. Там все говорили на французском языке, даже арабы по-арабски не говорили, а только по-французски, и я ничего не понимал! Самое обидное, что английский язык я в Ливане выучил, а на французский плюнул, хотя там и его можно было выучить. Хорошо, что я быстро устроился на работу в одно архитектурное ателье техническим чертежником, где моими шефами, инженерами, были швейцарцы. Они одинаково хорошо говорили и по-французски, и по-немецки — в этом отношении мне повезло.

— В Алжире вы начали и свою оперативную работу?

— Как я сказал, в тайном «политическом совете» президента Бен Беллы были троцкисты, в основном швейцарцы. А мои швейцарцы были с ними знакомы и рассказывали мне все о его заседаниях. Там очень много интересного было!

— Получилось, что вы работали по высшему политическому руководству Алжира ?

— Я не работал по высшему руководству! И вообще мы работаем не для того, чтобы, скажем так, сделать пакость какому-то руководству какой-то страны. Не для этого, отнюдь и отнюдь нет. Другое дело, что мне удавалось получать интересную политическую информацию. Источники, как я сказал, у меня были очень хорошие — тут какой-то случай, очевидно... Думаю, в том, что Ахмед Бен Белла через год после того, как стал президентом, стал Героем Советского Союза — как и Гамаль Абдель Насер, — есть и какая-то моя заслуга. Очевидно, я тут посодействовал...

В Алжире я был один, наверное, месяцев восемь, а потом приехала моя супруга.

— Почему она так задержалась?

— Она была на подготовке. У нас есть техническая работа: тайнопись, шифрование, прием радиограмм — все это она могла теперь делать... Зарабатывал я хорошо, был устроен, но потом моя супруга забеременела, и я написал в Центр, что Татьяне тяжело — там было жарко и страшно влажно. А в Центре, очевидно, спохватились, что нам пора получать настоящие паспорта — мол, выезжайте в Германию.

— Ивы поехали...

— Но не прямым путем, разумеется, а через соседние страны. Было принято решение, что жена останется во Франции, а я один выеду в Штутгарт, неподалеку от французской границы. Ведь было неизвестно, чем закончится мой въезд в Германию с фальшивым немецким паспортом. В Штутгарте мне нужно было найти работу, чтобы моя жена, по легенде ставшая моей невестой, могла приехать ко мне...

— Работу, понятно, ту же самую — технического чертежника?

— Да, но тут произошел прокол. Был август, в Германии это «запрещенный месяц» — летние отпуска, все закрыто, вообще не найдешь ничего! Даже каждый второй магазин закрыт.

— И этого в Центре не знали?

— Дело вот в чем... Когда я находился на подготовке, моими кураторами были бывшие военные — офицеры нашей Советской армии, контрразведчики... Изумительный народ с богатым боевым опытом, но многих вещей они не знали. Не могли знать. А в результате найти работу технического чертежника я не смог. Что мне оставалось делать? Устроился, в конце концов, чернорабочим в химчистку «Феникс». Надо же было как-то получать деньги...

— Тяжелая работа была?

— Непростая. Начинал в б утра, заканчивал в 8 вечера. Обслуживал шесть машин... Прошло два месяца, я стал уже квалифицированным рабочим, мной были очень довольны, и зарабатывал я, кстати говоря, неплохо. Тогда я позвонил жене — она приехала, поселилась неподалеку от Штутгарта, и вскоре мы вновь поженились. Но квартиру в Штутгарте было найти очень трудно, мне предложили переехать в другой город — мы поселились в пригороде Мюнхена. В скором времени Татьяна родила мне сына... Жили мы там втроем очень неплохо.

— А что с работой было?

— Работу я опять нашел в химчистке, в Мюнхене, — очень неплохую, очень неплохо оплачиваемую, и это стало моей второй и основной профессией. Но дело в том, что, как мне мой отец потом написал: «видно, вы там времени не теряете», — в скором времени у меня родилась дочь. Она родилась в том же 1965 году, что и сын. Он — 29 января, дочь — 30 декабря.

— И стали они маленькими немчиками...

— Конечно! С нами они говорили только по-немецки, а потом, когда в Бельгии стали ходить в детский сад, заговорили между собой по-французски. И до 1970 года, пока не приехали в Россию, они и не догадывались, что русские.

— Вы не рассказали, как удалось сменить документы.

— Моим основным делом в Германии было закрепить свою легенду и получить настоящий паспорт. Но подавала прошение на паспорт супруга. Взяла обоих детей в одной коляске, поехала в полицию, там сидел добродушный такой полицейский, он сказал ей, что нужно делать, и предложил посидеть с детьми... Он играл с ними в погремушки, а Татьяна пошла и заполнила все эти бумаги. Таким образом мы легализовались...