Екатерина Коути - Недобрая старая Англия

Почти сразу у любовников начались тайные игры, которые несли на себе яркий отпечаток садомазохизма. Пока Ханна, стоя на коленях, отскребала копоть с крыльца, Артур прохаживался мимо нее. Потом, когда она служила в меблированных комнатах, он снимал номер, чтобы она обслуживала его, как любого другого постояльца. Когда выдавалось время, Ханна навещала его в своей грязной, пропахшей потом одежде и нарочно мазала лицо ваксой. Тем же вечером она переодевалась в элегантное платье и позировала для фотографии. Он фотографировал ее в образе простой служанки и знатной дамы, кающейся Магдалины и чернокожего раба. Как-то раз Ханна коротко постригла волосы и путешествовала по Европе в качестве камердинера мистера Манби, Впоследствии она вновь совершила европейский вояж, но уже в женском платье и под именем «миссис Манби». Служанка могла изображать кого угодно, но всегда выставляла напоказ свои руки, которые так любил Артур.

Своего любовника Ханна называла «масса» — диалектное словечко от «master», т. е. господин, хозяин. В знак его власти над собой она начала носить кожаный браслет на правой руке. Фетиш стоил ей рабочего места: Ханна должна была прислуживать за столом, и хозяева потребовали, чтобы горничная сняла грязную кожаную повязку. Ханна отказалась наотрез. Хозяева пригрозили ей расчетом, и Ханна, пожав плечами, собрала вещи и ушла. Свой образ жизни, всецело связанный с Артуром, она ценила настолько, что ради него могла пожертвовать местом.

В конце концов Ханна поселилась в доме Артура в качестве его горничной. Друзья не могли не догадываться о том, что они сожительствуют, хотя вряд ли подозревали, как именно они проводят время. Артур млел, когда Ханна мыла ему ноги и массировала ступни — она тоже наслаждалась этим занятием. Дело в том, что у Ханны был свой фетиш — обувь. Чистка обуви была ее излюбленным занятием, и она постоянно подсчитывала, сколько пар ботинок вычистила за месяц, за год, за всю жизнь. Иногда она вылизывала ботинки Артура и утверждала, что может на вкус определить, где он побывал. Иными словами, это была очень странная и очень счастливая парочка.

Ханна была не безвольной рабыней, полностью подчинившейся мужчине. Она получала огромное удовольствие от этих отношений и тоже воплощала в жизнь свои фантазии. А вот попытки командовать собой против воли принимала в штыки. Уже после их свадьбы в дверь постучался мальчишка-посыльный. Манби потребовал, чтобы Ханна называла его «сэр» в присутствии чужого, но та обиделась и ушла к себе. Она осознавала себя рабыней лишь в контексте игры. Это отнюдь не означало, что ею можно помыкать в реальной жизни. Как-то раз она записала в своем дневнике о ссоре с хозяйкой: «Мисс М. сказала, что ей лучше знать, а я ответила — „Нет, мэм, не вам судить о моей работе“. Наверное, она заметила, что я обозлилась, так что сказала — „Ханна, ты забываешься“. А я ей — „Нет, мэм, не забываюсь“» [45].

В 1873 году их счастью наступил конец. Артур решил узаконить отношения с любимой женщиной. Он тайком приобрел свадебную лицензию, а потом уже поставил Ханну перед фактом. Она пришла в ярость. Стать законной женой, целиком и полностью зависимой от Артура, ей не хотелось. А ну как он всерьез начнет ею командовать? И деньги будет отбирать? Ведь прежде Ханна настаивала, чтобы Артур платил ей жалованье. Она сызмальства привыкла зарабатывать, самой пробиваться в жизни, а теперь Артур вознамерился отнять ее свободу. Но делать нечего, лицензия куплена, и родного человека не хочется обижать. Придется идти под венец.

Брак был законным, но тайным. Гости, посещавшие апартаменты Манби, не подозревали, что скромная служанка, принимающая их шляпы, на самом деле и есть миссис. Более того, Ханна настояла на том, чтобы Артур продолжал платить ей жалованье. Несколько раз новоиспеченный супруг предпринимал попытки слепить из нее леди, но Ханне было неудобно в дорогих нарядах, а общество бывших господ ее тяготило: «Я могу работать в свое удовольствие. Уходить и возвращаться, когда захочу… Столько лет бродила по Лондону, а никто мне дурного слова не сказал. И не скажет, если одеваться по-простому и не лезть в чужие дела» [46].

Через 4 года после свадьбы ее терпению наступил конец. Она хлопнула дверью, уехала в Шропшир и вновь поступила в услужение. Оттуда она строчила мужу обиженные письма, хотя и признавала, что любит его по-прежнему. Мистер Манби терзался. Он считал себя Пигмалионом-неудачником. Якобы он так крепко вбил в Ханну подчинение, что она уже никогда не станет свободной женщиной. Если Ханна и слышала его причитания, то разве что крутила пальцем у виска. Она-то всегда знала, что их времяпровождение — всего лишь игра. А жить она будет, как ей захочется.

Супруги помирились, и мистер Манби часто навещал Ханну на новом рабочем месте. Попыток жить вместе они уже не предпринимали, хотя и оставались добрыми друзьями. В июле 1909 года Ханна скончалась, а в следующем январе за ней последовал Артур. Свои фотографии, переписку и дневники Ханны он передал на хранение в Тринити Колледж, Кембридж. После смерти Манби стало известно о его тайном браке, и общественность была шокирована — фи, что за мезальянс! А когда в 1950 году был открыт доступ к его архиву, общественность вновь была шокирована, но уже по-другому. С тех самых пор имя простой служанки не сходит с уст историков, а ее отношения с Артуром Манби помогли переосмыслить сексуальность в викторианскую эпоху.

Как мы только что видели, чопорные викторианцы не только не отрицали секс, но активно обсуждали и проституцию, и садомазохизм, причем не только мужчины, но и женщины. Но была и другая тема, которую англичане предпочитали не затрагивать, хотя не касаться ее было невозможно. Гомосексуализм. Точнее — «содомия», «порок», «мерзость» и «стыд», потому что сам термин гомосексуализм появился, вероятнее всего, только в 1868 году. Неудивительно, что Альфред Дуглас, любовник Оскара Уайльда, описывал гомосексуализм как «любовь, что таит свое имя». Лесбиянок называли «трибадками» или же «сапфистками», по имени поэтессы Сафо (Сапфо), проживавшей в VI веке до н. э. на славном острове Лесбос. Большинству гомосексуалистов приходилось скрывать свои предпочтения из-за страха перед общественным осуждением, из-за стыда и, не в последнюю очередь, из-за боязни уголовного преследования.

Чтобы выяснить, когда же началось преследование сексуальных меньшинств в Англии, нам нужно перенестись во времена Генриха VIII. Статут против содомии был принят в 1533 году и карал не только гомосексуализм как таковой, но также скотоложество и любой тип анального проникновения. «Противоестественные преступления», в зависимости от их тяжести, влекли за собой тюремный срок, стояние у позорного столба или повешение. Впрочем, стояние у столба само по себе можно приравнять к смертной казни: как мы уже говорили, лондонцы соревновались в меткости, закидывая преступников гнилыми овощами и дохлыми котятами, а порою и камнями. Со временем англичане отвлеклись от тех, кто слишком тесно дружил с овцами, и обрушили праведный гнев на гомосексуалистов. По мнению некоторых историков, повышенное внимание к ним было связано с другой тенденцией конца XVIII века — более четким разделением на мужские и женские роли. Общество ревностно следило за тем, чтобы никто не нарушал иерархию полов, и строго наказывало виновных.