Василий Лесников - Пилотируемый космический полет

Через шесть месяцев Одинцова вытеснили с должности сами космонавты, которые уже почувствовали свою силу, и хотели сами править в своей вотчине, без варягов.

Но руководство ВВС не сдавалось. Начальником Центра стал новый генерал, Герой Советского Союза Кузнецов Н. Ф., который уже «в рот космонавтам заглядывал», чтобы не дай бог кого-нибудь из них обидеть. И снова за это же и поплатился в конечном итоге.

И далее начальниками Центра подготовки космонавтов становились только космонавты. В 1972 году Г. Т. Береговой. В 1987 году В. А. Шаталов. В 1991 году П. И. Климук. В 2003 году В. В. Циблиев. В 2009 году впервые начальником стал гражданский космонавт С. К. Крикалев.

И еще. Нужно признать, что до сих пор журналисты, артисты, писатели олицетворяют Центр подготовки космонавтов только с отрядом космонавтов.

Приезжают на встречи — обращаются к космонавтам, приезжают с концертами — выступают для них. А в зале то в лучшем случае один-два космонавта, специально командированных для участия в этом мероприятии. Да и то не всегда. Даже будущих космонавтов в зале частенько не бывает. Но… Звездный городок, а значит только космонавты и никак не иначе. А ведь в городке космонавтов всего несколько десятков, в то время как специалистов несколько тысяч.

Если в период первых космических полетов все в Центре подготовки космонавтов знали друг друга в лицо, то теперь даже в одной какой-то организационной структуре не все знают друг друга.

И космонавты всех знать не могут. Да и их не все знают. Даже летавших иногда не узнают.

В центре подготовки космонавтов не раз поднимался вопрос об увековечивании памяти не только о космонавтах, но и тех, кто готовил их к полету.

А ведь многих из них уже не в живых. Так неужели только через сто и более лет начнут расшифровывать имена этих людей, как чрезвычайно засекреченных разведчиков? И только тогда, может быть, назовут в их честь аллею, дом или улицу в Звездном городке. А может быть даже и таблички с информацией повесят.

Сейчас в Звездном городке есть дом космонавтов, есть аллея космонавтов, есть музей космонавтики с кабинетом Ю. А. Гагарина. Сохраняется и лелеется только все, что так или иначе касается личности космонавтов. Об остальных имеются лишь редкие упоминания, да кое-где сохраняются разрозненные сведения, благодаря стараниям отдельных энтузиастов. Но и эти энтузиасты не вечны. Не помогут, если к ним обратятся за помощью через те же сто лет.

История есть история. Факт есть факт. Зачем же их отбрасывать, чтобы потом искать в отбросах полусгнившей макулатуры, искать безнадежно потерянное.

Во всяком случае, в 20-ом веке это была престижная работа. Знакомые и незнакомые люди, узнав где я работаю, сразу начинали задавать множество вопросов. И повышенное внимание ко мне было приятно. Я ощущал гордость за свою профессию и место работы.

Но интерес этот был кратковременным, а вот ответственность за свою работу была постоянной.

И все же, пожалуй, больше гордились нами и беспокоились о нас наши родственники, близкие, друзья детства и юности. Узнав о том, что кто-то из нас работает в Звездном городке, Они верили в то, что благодаря нам, сами становятся чуть ближе к космосу. И их переживания были иногда сильнее наших во время осуществления любого космического полета. Все хотели быть сопричастными к великим свершениям.

Общее количество людей причастных к осуществлению советской программы пилотируемых космических полетов никто никогда не считал. Но только в штате Центра подготовки космонавтов служило и работало больше половины участников Великой Отечественной войны или их родственников. У многих на фронте погибли близкие и дальние родственники, отцы и матери, дедушки и бабушки, братья и сестры.

И все они тайно надеялись, что их представитель может быть тоже окажется на орбите. Не была исключением и моя мама — Лесникова Матрена Васильевна. Гражданка Союза Советских Социалистических Республик, из крестьян, по профессии уборщица, которую по нынешним временам назвали бы технический работник.

Она была добрая женщина. И она была гордая женщина. Она всегда с волнением смотрела и слушала репортажи о полетах космических кораблей. И она все время ждала, что во время какого-нибудь рассказа о космонавтах назовут и имя ее сына. Ведь я проходил службу в самом Центре подготовки космонавтов, который находился в Звездном городке.

В один из дней 1972 года должен был состояться очередной старт космического корабля. Она знала, будет новый репортаж о космонавтах. И следовательно появиться очередная возможность для нее услышать знакомую фамилию.

Ещё с вечера, забравшись в угол дивана, и поджав под себя ноги, мама, хотя и была одета в теплый байковый халат, укрылась еще пледом, и ни за что не хотела покидать своего убежища. Она никому не позволяла выключить телевизор, и только дочь Валя, под угрозой возможного пожара, смогла уговорить ее дать возможность поостыть технике несколько часов в ночное время. Но сама мама не спала.

Никто в квартире не спал в эту ночь, и Валя, войдя рано утром в гостиную, увидела маму в той же неизменной позе.

— Холодно, — пожаловалась мама. — Прибавила бы тепла.

— Лето на дворе, мама, — укоризненно и мягко посмотрела на нее Валя.

— Разве? — мама поежилась, и набросила на свои плечи пуховый платок — мой подарок из его первой официальной офицерской зарплаты.

Ей было всего 65 лет, но выглядела она сейчас гораздо старше и немощней из-за огромного числа морщин на дряблом лице, и еще больше из-за чувства неуверенности и самого настоящего страха, которые владели ею вот уже вторые сутки.

Подошла дочка, прижалась к старческой щеке, но выдержала, не заплакала.

— Ничего, мама. Все будет хорошо.

— Холодно вот, — снова жалобно произнесла мама, и без паузы добавила. — Ведь вчера он обещал весточку подать. И даже не позвонил.

— Погода, наверное, плохая, — скупо улыбнулась невестка, и, обрадовавшись невольной возможности сделать что-то конкретное, предложила. — Мы сейчас электрокамин включим.

— Холодно. Знобит. — Мама блуждающим отрешенным взглядом, наверное, в тысячный раз осмотрела комнату, будто пытаясь найти причину своей зябкости, и снова увидела только портрет мужа на стене. Глаза ее затуманились, но слез не было. В выражении её лица сейчас отчетливо можно было прочесть и радость, и печаль, и гордость, и неуверенность. И было в нем еще желание вспомнить все….

Говорят, что о событиях в возрасте трех-четырех лет человек не может помнить. Не хочу сказать, что я был исключением из правил, но некоторые события этого возраста запомнились мне на всю жизнь. Возможно, что они запомнились мне потому, что были связаны с большими переживаниями, большими даже для моего возраста. Так вот — я помню.