Александр Терещенко - Быт русского народа. Часть 2. Свадьбы

Долго ль в свете одинокой
Мне, скитавшись,
Слезы лить?
Долго ль я тебя, жестокий,
Тщетно буду любить?
Пусть меня свет осуждает,
Что тобою я страстна,
Но любовь-то прямо знает —
А ты жалеть будешь обо мне.
Я вечор в слезах уснула,
Тебя видела во сне;
Я проснулась, вздрогнула,
Закипела кровь во мне.
Ты, любя, ко мне ласкался,
Нежно к сердцу прижимал;
Сон счастливый миновался
И с мечтою он пропал.
Сделай ты меня счастливой
В жизни хоть в последний раз.

Трусит, трусит лихорадка
Любезного моего.
Уж ты, бабка, ты отгадай-ка,
Ты узнаешь отчего.
Говорили — простудился
На гулянье ввечеру.
В понедельник он влюбился,
А во вторник пострадал;
В среду прослезился,
В четверг Машеньке сказал:
«Что ты, Маша, не веселишься,
Призадумавши сидишь?
Редко уж резвишься
И на посиделки не спешишь?»
Но что это за садик,
За зелененький такой?
А что это за милой,
За любитель дорогой?
Пустил он славушку худую,
По всем улицам позор,
Нельзя Маше по улице погулять,
В хороводе поиграть:
Все ее ругают и бранят.

Простясь с балами, с пирами
В шумной жизни городской;
Мне наскучило жить с князьями,
Я поеду в угол свой!
Хоть и маленький мой домик,
Не красив — да как же быть?
С тобой, милый мой дружочек,
Без забот можно прожить.
В доме нет больших затей,
Пышностей не сыщешь в нем;
Нет швейцаров и лакеев,
Просто все в углу моем.
Бронза в креслах не сияет,
Из казимиру нет гардин.
Солнце в люстрах не играет,
Для зимы лишь есть камин;
Серебро, сталь не дивит,
Ананасов нет в десерте;
И француз столом не правит,
Но русак сварит обед.
Сотня душ в моем поместье,
И прекрасно будем жить.
Три приятеля в соседстве,
Время есть с кем разделить.

Уланы, уланы!
У вас лошади буланы.
Где вы были, побывали?
«В Москве городе стояли,
Камеи мостик проезжали,
Ко вдовушке проезжали:
Просилися ночевати, постояти».
А вдовушка выходила,
Ночевать их не пускала,
Так речи говорила:
«У меня дворик маленек,
И горенка невеличка».
Силой воры во двор ворвалися,
Во горенку вобралися;
Садилися все порядком,
Все по лавкам.
Сам хозяин под окошком,
А вдовушка стала у печи;
Поджав свои белы ручки,
Ко ретивом сердечку.
«Как возговорит хозяин:
«Ты вдова ль, моя вдовина,
Вдова ль, горька сиротина!
Ты давно ль, вдова, вдовеешь?»
Вдовушка отвечала:
«Живучи во горе — забыла,
Много слез в горе ронила».
«Ты вдова ль, моя вдовина,
Вдова, горька сиротинушка!
Как много ль у тебя, Вдова, деток?»
«У меня деток троечка:
Два сыночка, третья дочка».
«Ты вдова ль, моя вдовина,
Подойди, вдова, поближе,
Поклонись мне пониже;
Ты сними с меня черну шляпу,
А во шляпоньке платочек,
Во платочке узелочек,
В узелочке перстенечек,
Которым мы обручались,
Как с тобой венчались».
Тут вдовушка возрадовалась,
На шеюшку бросалась,
В уста его целовала,
К ретиву сердцу прижимала.
В новы сени выходила,
Малых детушек будила:
«Встаньте, детушки, проснитесь!
Встаньте, малы, пробудитесь!
Как приехал мой друг милый,
А ваш батюшко родимый:
Он приехал не год годовати
И не ноченьку ночевати —
Один только часик часовати.

«Ты стой, моя соснушка, ты стой, не шатайся!
Живи, моя сударушка, ни в чем не печалься!
Когда грусть, тоска найдет, поди разгуляйся;
Когда грустней того будет, пиши ко мне письма».
«С кем же письма мне к тебе писати?
С кем же письма к тебе послати?»
«Ты пиши их, пиши с добрыми людьми,
Ты пошли их с добрыми шабрами,
С добрыми людями, с ближними шабрами».
«Где же будет мне тебя сыскати?»
Сыщи меня в городе Казани
На съезжем базаре.

Уж вы, ветры мои, ветерочки,
У вас тоненькие голосочки!
Вы не дуйте-ка во лесочке,
Не шатайте вы в бору сосну,
И так сосенке стоять тошно,
Стоять ей тошно от кручинушки!
Стоит сосна на песочке,
Как на крутеньком бережочке;
Не водою сосенку подмывает,
Горностай к сосенке подбегает,
Злы коренья подъедает.
С вершинушки сосны сучки гнутся,
К этой сосенке пчелы вьются;
Они вьются, не привьются;
Сучки гнутся, не пригнутся.
У молодца кудри вьются,
На молодце печаль, горе —
Отдают моего дружка во солдаты.

Над реченькой быстрою
Два вьюнушка вьются.
Вилися, вилися,
Да врозь разлетелися.
Садилися при лугах в долине,
Промеж себя речи говорили:
«Тошно, тошно, кто кого любит,
Тошней того, кто с кем расстается».
Расставался милый со милою,
С красной девицей душою.
Миленький по улице ходит,
Душу Анночку за рученьку водит.
Молодая жена в окошечко смотрит,
Со слезами она Бога просит:
«Создай, Боже, с небес тучу грозну,
Убей, убей постылого мужа,
Помилуй, Бог, милого друга.

Что это в поле за травонька?
Что во чистом за муравонька?
Она день растет, ночь шатается,
Во чистом поле расстилается.
Что это есть за цветики,
Цветики лазоревые?
Они днем растут, ночью цвет упадает.
Что это есть за милый друг?
Милый, задушевный друг!
Ни день, ни ночь с ума нейдет.
Ввечеру поздно я, молодешенька,
Спать во тереме ложилася.
Не хорош мне ночью сон привиделся.
Будто терем растворен стоит
И окошечки раскрытые;
Будто мой милой в головах стоит.
Он целует мои руки белые,
Руки белые, руки нежные,
Прижимает меня к ретиву сердцу.
Ото сна я, девушка, пробудилася,
Пробудившись, испугалася;
Вдруг мой милый слово вымолвил:
«Не пугайся, моя милая,
Я не вор к тебе пришел,
Я не вор и не разбойник;
Я пришел к тебе спроситися,
Спроситися, твоей милости доложитися:
Я хочу, мой друг, женитися».
«Ты женись, женись, неверный!»
«Не сердись ты на меня, моя милая,
Я любить тебя буду боле прежнего».
«Я твоему венцу не разлучница,
Я твоим гостям не разгонщица,
Я твоей жене не постельница.
Не светить месяцу по-зимнему,
Не греть солнышку по-летнему,
Не любить дружка по-прежнему».

Сторона ль моя, сторонушка,
Сторона ль моя, незнамая,
Незнамая, незнакомая.
На сторонушке квартирушка,
На квартирушке зазнобушка,
Зазнобушка красна девушка,
Белолицая, круглолицая,
Чернобровая, черноглазая!
Уж не ты ль меня высушила?
Без мороза сердце вызнобила.
Высоко звезда восходила,
Выше леса, выше темного,
Выше садика зеленого.
Пролегала тут дороженька,
Шириной она не широкая,
А длиною — конца-краю ей нет!
На дорожке нова улица,
Нова улица московская,
Что московская, посадская,
Как построена тут тюрьма темная.
В ней дубовая дверь, тяжелая,
Запертая замком крепкиим,
Замком крепкиим, немецкиим.
Во тюрьме сидит невольничек,
Невольничек, добрый молодец,
Молодец, донской казак
Чернышев Захар Григорьевич.
В железах ноги скованы,
В кандалах руки заклепаны,
Сидит молодец задумавшись,
Задумавшись, пригорюнившись.
О своей тужить сторонушке,
О своей стороне — младой жене.