Александр Терещенко - Быт русского народа. Часть 2. Свадьбы

Барон Герберштейн и Олеарий упоминают в своих путешественных записках, что в бытность их в Москве [27]совершался обычай разувания при княжеских и боярских браках. После брачного стола вводили невесту в почивальню, где она ожидала своего жениха, в спальном платье. Жених садился на кровать, держа в руке плеть. Невеста подходила к нему и снимала с ноги его сапог. Он бил ее три раза по плечам и спине для напоминания, что она, сделавшись его женою, должна повиноваться своему мужу. Повиновение жен продолжалось у нас до введения чужеземного воспитания. В. к. Владимир Мономах (скончав. в 1125 г.) в духовном завещании к своим детям говорит между прочим: жену свою любите, но не давайте ей над собою власти. Английский посланник Флетчер, бывший в Москве в конце XVI в., говорит, что в числе подарков, которые жених посылал невесте с ящиком и в коем находились иголки, нитки, шелковые и льняные материи, ножницы, винные ягоды, изюм и другие вещи, занимала первое место плетка.

Избрание жениха и невесты зависело от воли родителей. Это обыкновение заимствовано от татар. Однако ни жених, ни невеста не могли видеть друг друга до сговора, что соблюдалось не только между простым сословием, но и между государями. Когда посол римского императора Фридриха III, отправленный к в. к. Иоанну III (в 1498 г.) для испрошения в супружество одной из его дочерей за своего родственника, прибыл в Москву и объявил причину своего прибытия, тогда он просил, чтобы ему позволили видеть одну из каких-нибудь княжен. Ему отвечали, что великий князь не дозволит видеть своих дочерей прежде совершения сватовства; что это было бы противно издавна принятому обычаю, чего князь не намерен нарушать.

Предки наши имели обыкновение женить своих детей в малолетстве, и это было в обычае не только между простым сословием, но между дворянством и великими князьями. Всеволод Георгиевич, в. к. Владимирский, женил десятилетнего сына своего Константина (в 1195 г.) на внучке умершего князя смоленского Романа. В брак вступали почти детьми: это видно из послания митрополита Фотия (в 1410 г.) к Новгород, архиеп. Иоанну, где он строго воспрещает выходить девицам замуж прежде двенадцати лет. У одного иностранного писателя XVI в. сохранилось известие, что девицы десяти и одиннадцати лет бывали уже женами. При венчании священник спрашивал невесту: будет ли она попечительною матерью и хозяйкою? Будет ли она любить мужа, если он потеряет зрение, придет в дряхлость или лишится какого-либо члена? Когда она все это подтверждала, тогда священник клал на ее голову деревянный зеленый венец с надписью вокруг: раститесь и множитесь [28].

Еще в недавнее время между поселянами совершалось супружество в юношеских и даже в детских летах; но это обыкновение истреблено ныне. Петр Великий первый запретил дворянству (указ. 1714 г. марта 23) вступать в браки: мужескому полу ранее 20-ти, а женскому 17 л. Екатерина II повелела (указ. 1775 г.), чтобы обвенчанных мужеского пола моложе 15 л., а женского 13 — разводить; священников же лишать сана. Ныне не дозволено венчать, если невесте нет 16, а жениху 18 л.; имеющим же более восьмидесяти лет от роду воспрещено вступать в брак [29].

Новобрачных не клали спать в жилой избе, но в пустой и нетопленой, хотя бы это было зимою. Некоторые нарочно строили для этого отдельные покои. Постель была из соломы и покрывалась полотном. Один из родственников или знакомых всю ночь ездил верхом около брачной комнаты с голою саблею, и он назывался дружкою. Сие название произошло от дружбы, потому что жених избирал в дружки одного из лучших своих друзей.

После первой ночи водили молодых в баню и потом угощали в постели кашею. При выходе из бани осыпали их хмелем или деньгами. Осыпание производилось еще после венчания, по выходе из церкви и при входе в дом.

В старину многие жены, заметив нерасположение к ним своих мужей, прибегали к суеверным действиям: омыв Свое тело водою, давали ее пить мужьям, веря, что они после этого будут ими любимы. Сие обыкновение в XII с<���толетии> было столь обще, что черноризец Кирик спрашивал разрешения у новгородского епископа (в 1156 г.), чтобы на таковых налагать недельную эпитимью [30].

В свадебной комнате стоял на столе каравай (круглый высокий хлеб с разными изображениями), окруженный другими небольшими караваями, медовыми пирогами, перепечами и сладкими яствами. Столы были дубовые, скатерти браные, посуда деревянная, меды крепкие. Новобрачные первые вкушали каравай, который изображал собою брачный союз. Молодых сажали в угол под иконами на ржаных снопах и угощали их медом и пивом.

Надевание на новобрачную кокошника и кики, или кокуя, плетение и разделение косы и покрывание головы повойником ведется исстари. Девиц, отправлявшихся под венец, сопровождали дружки и родственники; волосы на голове не заплетали в косу, а оставляли разбросанными по плечам. По совершении бракосочетания свахи отводили новобрачную в трапезу или на паперть, оставив молодого в церкви на венчальном месте. С головы невесты снимали девичий убор и, разделив волосы надвое, заплетали две косы и, обвертев последние вокруг головы, надевали кокошник; потом покрывали фатой и подводили к новобрачному. На другой день совершали обрезание косы, которое сопровождалось рыданием молодой. Обрезание производилось в ознаменование перехода из девического в замужнее состояние.

Было еще обыкновение — вскрывать молодых. Это заимствовано, как должно думать, от восточных народов, у коих оно совершалось до XVII в.

При свадебных радостях и поездах давали особые названия молодым: жених назывался князем, а невеста княгинею. У всех славянских племен солнце именуется князем, а луна княгинею — и это название употребительнее у дунайских славян. У нас доселе народ величает солнце князем, а луну княгинею [31]. Древняя церковь обручала жениха золотым кольцом как знамением солнца, а невесту серебряным кольцом как знамением месяца и в предъявление подчиненности последней первому. В довершение вечного союза влагали на них венцы, отчего вошло в пословицу: венец — де делу конец [32].

Нашею церковью также положено, чтобы при обручении молодых вручать жениху золотой перстень, а невесте серебряный [33]. Приятели жениха, участвовавшие в поезде, назывались боярами, распоряжавшиеся весельем — дружками. Те же самые лица со стороны невесты были боярыни и дружки. Тысяцкие занимали почетное место у князя, а сваты окружали его с боярами, услуживали и принимали гостей. Еще до свадьбы сват преимущественно заботился о выборе невесты, сговоре и приданом. Невеста и жених обязывались письменно или при свидетелях объявить приданое, какого бы рода оно ни было. Все это переписывалось. В случае развода имущество отдавалось жене, и сверх этого, муж должен был наградить ее. Из самых древних великокняжеских браков мы знаем, что польский король Казимир, выдавая дочь свою (1046 г.) за в. к. Ярослава, прислал ему в вено 800 человек; когда же сам Казимир женился на Марии, сестре великого князя, то получил за нею великое множество серебряных и золотых сосудов и иных драгоценных украшений [34]. Свадебный пир у молодых назывался княженецким и княжим столом.