Александр Терещенко - Быт русского народа. Часть 7. Святки

Бабки-позыватки получали от девиц подарки, узелки с орехами, пряниками и винными ягодами. Отдавая им, одна из девиц улыбалась и говаривала: «Вот те, бабушка, возьми, не прогневайся, внучкам твоим зубки позабавить, а тебе (йа потешенье». — «Вестимо, мать моя, — отвечала бабка-позыватка, — благодарствуем». И уходила от нее с поклоном. Одаренная трубила по всем домам о любезности и красоте девушки, которая в доме родителей сущий ангельчик, а маленькие детки у нее, что цветочки твои!

В иных местах приглашения на вечер происходили за несколько дней, а в других в тот же самый вечер, смотря по дому или местному расстоянию.

Приглашенные гости суетились о нарядах: девушки примеряли старые платья свои и матушек: тогда наряды всех шли ко всем. То-то было блаженное время! Смотрели друг на друга, любовались, хвалились и ожидали с нетерпением поезда.

В старые годы съезжались девушки длинным поездом; матушки неотлучно находились при своих дочерях. Если же девица не имела матушки, то ее заменяла няня или бабушка-воркунья, которая всю дорогу толковала ей, как вести себя и не крепко засматриваться на суженых: «Да они ведь плуты, мать моя!» В первых санях сидела матушка с дочкою, в ногах поверенная тайн барышни, горничная; в других санях няня с нарядными узлами. В третьих домашняя челядь, умножавшая тщеславие ехавших. К ним присоединялись иногда сестрицы и братцы. Чем длиннее поезд, тем более чести для званого дома. Рассказывают старые люди, что на святки съезжалось званых гостей до 100 человек, и гуляли несколько дней сряду. Девичьи посиделки превращались в пирование: веселились, как можно веселиться на свободе. Хозяин обязан был кормить и поить не только гостей и их прислугу, которая1 числом превосходила обыкновенно втрое против своих господ, но их лошадей и иметь надзор за всем, чтобы все были сыты и довольны. Дом такового хозяина представлял табор скитальцев. Не только из окружных деревень, но из уездов дальних съезжались туда.

Когда поезд приближался к дому, тогда выходил из саней человек и стучал в ворота; все прочие сидели в санях. Хозяин немедленно выходил с хозяйкою, чтобы встретить гостей и просить в теплые комнаты. Гости чинно входили; молились сначала иконам, а потом сыпали взаимные приветствия. Гостей просили присесть, они отказывались; просьбы повторялись, но они все отказывались, пока не устанут стоя, и сами сядут. Девушки входили в покои молча, с особенной робостью, и только отвечали на приветствие дочери хозяйской,' которая из уважения к богатому поезду выходила в большие сени навстречу со своими сенными девушками и нянями. Пока матушки усаживались, девушки заводили между собою разговоры, менялись частыми поцелуями, садились по местам и молчали. Прислуга между тем выбирала из саней господские узелки, сносила их в отдельную комнату и заваливала углы всякой всячиною.

Если матушки приезжали сюда за тем, чтобы посмотреть, какие собирались девушки, и потом оставить гостить свою дочь одну, то они поручали иметь над нею попечение ухаживалке, которую не оставляли без подарков.

Матушки оставляли своих дочерей с крепким наказом, как вести себя, и прощались с ними со слезами. Хозяйка старалась утешить мать, говоря: «Э, матушка, не все с доченькой жить; не все глядеть на душку, красавицу ненаглядную. Угостим и потешим, мать моя. Потешим девиц разными затеями, авось не благословит ли Бог и погулять нам на свадебке». Последние слова произносились шепотом. Но девушки догадывались, о чем шла речь, и лица их покрывались румянцем стыдливости.

Девушки, не будучи никогда знакомы между собою, успевали в несколько минут сдружиться; называли одна другую милою подруженькою; сенные девушки величали их красными девушками.

Званых красавиц угощали сушеными плодами, пряниками и взваром; кормили вареньями и печеным и укладывали их спать на пуховых подушках, покутом в одной комнате. Нянюшки и сенные девушки рассказывали им поочередно сказки: про жар-птицу, семь женихов-молодцев, похождения Иеруслана Лазаревича и проч. Когда замечали, что красавицы начинают засыпать, тогда советовали им помнить, что приснится, а чтобы не забыть сна, не подкладывать правой руки под голову.

'Едва начинало рассветать, как все в доме поднималось И? суетилось: хозяйка отдавала приказания на кухне, что готовить к завтраку для барышень. Завтрак по обыкновению стоял из взвару, пирожков с сухими плодами, из молочных Калачей, яиц всмятку, молока, творога, сметаны и т. п.; чая и кофе тогда не знали. Всяк старался поставить на стол яств сколько можно более, не разбирая, что идет и что нет, лишь были бы они сытыми и здоровыми. Это было главным условием и заботою хозяйки, потому что хорошо поесть и попить составляло необходимую гастрономическую принадлежность наших предков.

Сенные девушки приготовляли для своих барышень платья. Подходили по нескольку раз к дверям на цыпочках, чтобы проведать, не проснулись ли они? Им строго запрещалось будить, пока сами не встанут. Солнце давно взошло. Хозяйка, |которая долго ожидала их пробуждения, потому что завтрак не был готов, подходила к дверям, отворяла понемногу и слушала, как они шепотом пересказывали друг дружке свои сновидения; до слуха ее доходили полувнятные слова: «Ах, я подруженька! Тяжелый мой сон, не к добру он». — «И мой тяжелый», — говорила другая. «Мой суженый не будет сюда», — говорила третья. «И мой тоже, я не увижу его более!» Но все ли то правда, что во сне пригрезится? Разговор девиц прекращался с появлением хозяйки: они поскорее укутывались одеялами. «Пора вам, красные девушки, вставать», — говорила хозяйка, окруженная нянюшками и сенными девушками.

«Пора, мои голубушки, ягодки малиновые, — продолжала няня, — пора! Уж ваши суженые давным-давно встали, а вы еще в постели. Чай, недобрый сон? Расскажи». Настой-чивая няня не отходила от красавиц, пока они не расскажут ёй про сон, и она толковала его по большей части в добрую сторону.

Девушки-красавицы набрасывали на себя слегка спальнее платье и потом умывались ключевой холодной водою; румянец играл по всему лицу, куда ваши розы! Волосы подбирались под ленту, рукава рубашки заворачивались. В пленительном уборе простоты они обращались к образу Спаса и горячо молились. После молитвы садились за уборный столик перед зеркалом и расчесывали свою богатую волнисто-русую косу. У кого коса была не длинная и не русая, та в глазах своих подруг теряла очаровательную прелесть. Сенная девушка расплетала и заплетала косу; алая лента привязывалась к ее концу. Серьги составляли необходимую часть украшений. Шейные наряды: жемчужные нитки, повязки из жемчуга в виде широкой тесьмы, золотые парчовые или бархатные малиновые нарукавники составляли предмет роскоши. Белая косынка, малиновый сарафан, белые кисейные накрахмаленные со сборами рукава длиною в два аршина, а шириною в аршин и более, кастровые или тонкие нитяные чулки, сафьянные башмаки на высоких деревянных каблуках, кисейная фата на кокошнике, душегрейка шелковая или бархатная — вот простой, но милый убор наших прабабушек.