Александр Терещенко - Быт русского народа. Часть I

Славяне, живя первоначально рассеянно по всей Европе и в приморских местах Анатолии, презирали зной и холод, привыкали ко всякой нужде и ко всем лишениям. Дикая пища казалась им вкусною, сырая земля была обыкновенным их ложем. Они гордились крепостью сил и нимало не заботились о наружности: часто в грязи и пыли теснились толпами на сборных местах и рассуждали не об украшениях и богатых одеждах, но о том, что всё достоинство человека состоит в силе, мужестве и быстроте, с помощью коих взлетали они на крутые вершины скал, бросались во рвы и переплывали глубочайшие реки. — Загорая от лучей солнца, они были смуглы и волосы имели по большей части русые, подобно европейцам. Искусно бились в ущельях, скрывались в траве и изумляли неприятелей неожиданным нападением; таились еще в реках и дышали в них свободно посредством сквозных тростей, торчавших из воды; жили в норах и лесах и ужасали соседей по Дунаю своими набегами; попадаясь неприятелям в руки, переносили истязания без воплей и стона; умирали в муках, не открывая врагу ни своих жилищ, ни своей силы [1] Strit. «Mem. popul.», т. II, с. 59. . Византийские писатели, которые знали их еще в VI в. [2] Прокоп. и Маврикий: см. «Memor. popul.», ч. I, с. 29, у Стриттера. , удивлялись их геройской неустрашимости, превозносили их стройность, высокий рост и мужество. Оставляя кровавые битвы, они возвращались домой с редким добродушием; снимая с себя смертоносное оружие, они забывали своих неприятелей. Кротость и гостеприимство снова водворялись в их уютных жилищах. Славяне дышали простотой, не знали ни злословия, ни коварства. Пленных не тяготили вечной неволею, подобно германам и франкам, но определяли сроки для их свободы, которую они могли выкупать и потом возвращаться на свою родину или оставаться между ними, пользуясь всеми правами дружбы. — Балтийские славяне были мирны, избегали войн и любили музыку. Они наслаждались тишиною, когда гунны громили Европу, а германы блуждали по лесам. Чехи и дунайские славяне попеременно воевали с неприязненными им немцами и аварами. Подпав под власть последних (в VII в.), они терпели всевозможные насилия угнетателей, которые впрягали самих жен в телеги вместо волов и коней. Но эти варвары телом великие, умом гордые исчезли в нашем отечестве от моровой язвы, и гибель их обратилась в пословицу: «погибоша аки Обри, их же несть ни племени, ни следок» [3] Нестор по «Кецигсб. сп.»: «Аще поехаши бяше Обрину, не даваше впрячи ни коня, ни вола; повеляша впрячи три, или четыре, или пять жен в телегу и повести Обрина» — с. II. . — Нет ни одного народа, — восклицает один писатель XI в., - честнее и благосклоннее славян [4] Ad. Бремен, «ut nulla gens honestior aut benignior potuit inveniri» — кн. II, гл. 12, изд. Линденб. . — Путника встречали славяне с чрезвычайною лаской, пеклись о его здоровье и с особенною заботливостию передавали его от места к месту. Если же по какому-либо небрежению прохожий подвергался обидам, то соседи мстили за него [5] Маврикий: «Sunt quoque adversas perigrinos benigni maguoque studio servant incolumes salvosque, de uno loco in alium deducunt, quo necesse habent, ut et, si per incuriam ejus, que servare tale dcbent, accidit, ut damno peregrinus afliciatur, bellum ipsi inferat vicihes ejus, pietatem arbitratus, sic ulcisci peregrinum» <���Также они благосклонны к странникам и очень пекутся об их здоровье и целости, препровождая их из одного места в другое, смотря по их надобности; если же, по небрежению, охраняемый ими бывает обижен, то, соблюдая благочестивый обычай, воюют против обидевшего его так, чтобы путник бывал отмщен>. . — Хозяин, выходя из дому, ставил на стол приготовленную пищу, которою пользовался всякий путник. Бедный человек, не имевший способов угостить неожиданного пришельца, мог унести съестные припасы от зажиточного, чтобы накормить странника. Самое воровство не считалось в этом случае за порок. Удивительная черта гостеприимства! — Все славянские племена любили песни и музыку, услаждавшие их в самом горе. Песни воспламеняли сердца мужеством, а музыка смягчала дикость нравов. Сердечное удовольствие отражалось в плясках и играх, состоявших в борьбе, кулачных боях, конских скачках, в прыганье, топанье ногами и вприсядку: а это не есть ли выражение душевного веселья и крепости телесных сил?

Наши предки, расселенные по обширной нынешней империи, отличались самостоятельностью и единодушием, не терпели иноземного владычества: пока действовали согласно, дотоле не знали ни переворотов, ни междоусобий. — Каждое племя славянское имело свой нрав и свои обычаи, и это отличало их между собою. Поляне были стыдливы, тихи и кротки; почитали супружеские связи. Древляне жили зверски и скотообразно: убивали друг друга, ели все нечистое, не соблюдали никакого брака. Радимичи, вятичи и северяне витали в лесах как звери; ели все нечистое, срамословили пред отцами, не знали брака, который заменяли игрищами [6] О браках этих племен см.: «Свадьбы», ч. VIII, в статье «Обзор свадебных обрядов». , забавлялись пением и пляскою. — Вообще нравы сего времени изображают смесь добродушия с дикостью. Впоследствии свет веры смягчил грубость славян.

От Рюрика до Владимира I [7] От пол. IX до кон. X в. , мы видим удальство воинов и постоянное опустошение ими константинопольских пределов. Добыча и корыстолюбие награждали и обогащали и воинов, и великих князей. Отважные Игори и Святославы умели вселить в душу своих сподвижников решимость — почти невероятную. Кто не знает красноречивых слов любимого воинами вождя — князя Святослава, произнесшего их на поле битвы, и в коих резко выражено бесстрашие и честь воинственной доблести: «Не посрамим земли русские! Ляжем здесь костьми: мертвым нет срама! Если побежим, то позор нам. Станем крепко [8] Нестор, по «Кенигсб. сп.», с. 62. !» Этот дух поныне живет в русских. Византийские писатели свидетельствуют, что под крепостью Доростелем [9] Нынешняя Силистрия <���Болгария>. герои наши оказывали чудеса храбрости, которая доходила до остервенения. Когда не могли противостоять оружию неприятелей, тогда они вонзали сами себе мечи в сердце, думая, что убитый врагом должен служить ему на том свете, а потому хотели сохранить свою вольность и в будущей жизни [10] Кар<���амзин> И<���стория> Г<���осударства> Р<���оссийского>, т. I, с. 186. .

Владимир озарил Россию истинной верою. Начали строить церкви и монастыри, и укрываться в них от превратностей мирских. Нередко дети знаменитых бояр кончали жизнь в уединенной монастырской келье. Духовенство господствовало над умами народа.

При всем благочестии наши предки не забывали и веселой жизни. Набожный Владимир пировал по неделям в кругу граждан, и однажды он сказал: «Веселие русского — питье, без него мы не можем» [11] Нест. по «Кенигсб. сп.», с. 73: «Руси есть веселие пита, не можем без него быти»… «свинины не ести, вина не пити» было противно веселию и обычаям русских. .