Александр Терещенко - Быт русского народа. Часть I

Обычай целования царственной руки не должно смешивать с общежительным. В первом случае он выражает торжественное величие монарха, а во втором действие приличия и уважение к женскому полу. Иоанн III первый установил обряд целования царской руки (в конце XV века). Иноземные послы, представлявшиеся ему, строго соблюдали это обыкновение, которое тесно было связано со знаком особой милости. Такое обыкновение продолжалось до времен Петра В., который просто стал принимать их в своих аудиенциях, подавая им руку. — Подавание руки употреблялось уже Иоанном III, и едва ли не он первый ввел это. В царствование императриц Екатерины I, Анны, Елизаветы и Екатерины II возобновилось целование руки: в тезоименитные дни и годовые праздники. Этой честью пользовались не одни иностранные министры, но все наши сановники, генералитет и придворные дамы. С восшествием на престол императора Павла Петровича оно сделалось почестью венценосной монархини и составляет ныне торжественную пышность двора.

На востоке приветствовали в древности солнце, месяц и звезды целованием руки, означавшим обожание. Бедные между греками, будучи не в состоянии приносить жертву богам, делали пред ними знаки лобзания своей руки. — В религии целуют изображения святых в ознаменование чествования. — Соломон говорит, что льстецы его времени лобзали руки своих патронов дотоле, пока не получали от них, чего просили. — Приам целовал руку и обнимал колена Ахиллеса, умоляя его возвратить ему труп сына его Гектора. — Целование руки господствовало повсюду, но оно не столь древнее, как в уста и щеку, ибо первый поцелуй в уста запечатлен пламенною любовью, потом утвержден супругами и, наконец, родителями. В средние века при возведении кого-либо в епископское звание или при дарении вассала землями государь целовал его в чело в знак подтверждения его прав и власти [347].

Частое посещение иностранцев и введение ими многих обрядов изменяли постепенно строгость уединенной жизни. Когда царица Наталия выехала однажды в полуоткрытой колымаге, тогда народ роптал на нее. По прибытии в Москву цесарских послов фон-Боттони и фон-Гуцмана (в 1675 г.), царица Наталия упросила царя дать им аудиенцию в Коломенском селе, чтобы все происходившее могла сама видеть. В смежности с приемной залой находился покой с дверьми, в коих были сделаны небольшие отверстия и чрез них она смотрела; но малолетний сын ее Петр открыл по своей резвости дверь в приемной прежде выхода особ и этим обнаружил потаенное ее убежище.

Спустя несколько времени царь совершал с нею набожное путешествие в Троицко-Сергиевский монастырь: она тогда ехала в открытой колымаге, чтобы все ее видели; но народ, пораженный этим поездом, потупил глаза в землю и не смел смотреть на нее [348]. При въезде польских послов в Москву (1678 г.), были зрителями уже многие посторонние девицы. Эти примеры дали повод царевне Софии обходиться с мужчинами вольно: не закрывая лица и не скрываясь от людей. Она не только разговаривала открыто с сановниками, но назначала аудиенции иностранным послам, выходила к народу и стрельцам, принимала лично челобитни и сама судила. Быстрый переход от затворничества к светскости не нравился закоренелым старообычникам, но они сами нечувствительно перенимали нововведения, а народ постепенно привыкал к ним. Во время въезда цесарских уполномоченных (1698 г.), уже никому не казалось странным, что царица и царевны, стоя у растворенных окон, смотрели на пышный посольский въезд. Петр I, спустя после этого несколько месяцев, угощал многих иностранных министров в доме своего любимца Лефорта и заключил угощение великолепным балом. В то время царевна Наталия и многие придворные дамы находились возле танцевальной залы и смотрели сквозь полуоткрытый занавес [349].

Петр В., зная, что женский пол еще стыдится являться в мужские собрания, повелел в 1700 году, чтобы обоим полам иметь совершенную свободу в обращении и чтобы замужние девицы ходили не закрываясь; но чтобы усилить это действие, завел при дворе ассамблеи (собрания), обеденные столы, балы, танцы и маскарады; заставил бояр и все дворянство приглашать на пирушки, вечерние собрания и другие увеселения замужних женщин и девиц, русских и иностранных. — Придворные ассамблеи делились на летние и зимние. Первые давались в царском и царицыном саду (в нынешнем Летнем; царицын же сад не существует, но он находился на Царицыном лугу); последние сначала в австерии — царской гостинице, которая находилась у канала Петропавловской крепости, недалеко от Троицкого собора; потом в Сенате, бывшем на Петербургской стороне или на Почтовом дворе (на месте нынешнего Мраморного дворца). Гостей сзывали барабанным боем или афишками, иногда после обедни в Троицком соборе или выбрасывали желтый флаг с изображением двуглавого орла, который держал в когтях четыре моря: Белое, Балтийское, Черное и Каспийское и развевался на одном из бастионов Петропавловской крепости. Пушечные выстрелы возвещали жителям, что после обеда должно собираться в сад. Чиновники, дворяне, канцелярские служители и корабельные мастера имели право приходить сюда с женами и детьми. В пять часов пополудни являлся государь со своим семейством. Государыня и великие княжны, занимавшие места хозяек, подносили знатным гостям по чарке водки или по кружке вина. Государь, черпая вино большим деревянным ковшом из ушатов, которые носили за ним два гренадера, угощал гвардейские полки: Преображенский и Семеновский. Прочим полкам предоставлено было угощать самих себя: пивом, вином и водкою, которые стояли в стороне от главной аллеи. — В продолжение собрания иные гуляли в саду, другие курили за круглыми столами, рассуждали и угощали себя. С наступлением вечера освещался сад и начинались танцы, которые заключались огненной потехою (фейерверком), зажигаемым на судах по Неве. — Тут горели прозрачные картины с приличными изображениями празднеству. Во все празднество были заперты ворота сада, и никто не смел выйти из него без позволения государя.

— Вечерние собрания, — говорил Петр В., - служат для увеселения, рассуждения и дружеских разговоров. — Друзья могут видеться в собраниях (ассамблеях) и рассуждать о своих делах; осведомляться о домашних и чужестранных и препровождать таким образом с приятностью время.

У кого приготовлялось вечернее собрание, тот делал на своих воротах надпись большими буквами, что в доме его собрание. Оно не могло начаться прежде четырех или пяти часов пополудни и не могло продолжаться далее десяти часов вечера. Приглашавшие на вечер не были обязаны ни встречать, ни провожать своих гостей, но должны были освещать комнаты, иметь мебель и напитки и стараться о доставлении игр и забав. Никому не воспрещалось, когда приехать и когда уехать домой — довольно, ежели кто посетит и на несколько минут. Всякий мог садиться, вставать, прохаживаться и играть, и кто помешал бы ему в чем-нибудь или лишил бы его удовольствия, тот обязан был в наказание опорожнить „большой орел“ (кружка с водкою, величиною с четверть ведра). В собрание входили дворяне, гражданские чиновники, офицеры, почетные купцы, известные художники, мастеровые и плотники корабельные, и все они со своими женами и детьми. В одной зале танцевали, а в другой играли в карты на малые деньги, в дамки и шашки; в отдельной же комнате курили табак и говорили наедине о своих делах. Еще в особой комнате собирались дамы, которые там забавлялись загадыванием и другими играми [350]. — Музыка в собраниях была духовая. Сначала Петр В. ввел тарелки, литавры и фагот; потом прибавил трубы, валторны и гобои. Он выписал из Германии капельмейстеров с тем, чтобы они обучали молодых солдат, которые всякий день пред полуднем с 11–12 часов играли на адмиралтейской башне. Государь особенно любил польский рожок; постоянно держал при себе музыканта, который во время занятий царя играл ему на рожке малороссийские и польские песни.