Владимир Губарев - Супербомба для супердержавы. Тайны создания термоядерного оружия

— Я иногда спрашивал раньше: что есть в современном мире сложнее ядерного оружия? И получал ответ от разных людей — будь то академики Харитон и Негин или аврорин и Литвинов — мол, ничего сложнее нет. Это было давно. а сейчас как вы ответите на этот вопрос: появилось что-то сложнее, чем ядерный боеприпас?

— Когда вы знаете, как он устроен и как он работает, то он уже не кажется таким сложным… Но в физике всегда есть много непонятого, много неясного.

— Например?

— Темная материя…

— Стоп! Я понял, что мы сейчас можем уйти в такие дебри, что уже и не сможем выбраться.

— Тогда скажу проще: все, что нам неведомо и необъяснимо, сложнее, чем ядерное оружие, о котором мы уже знаем достаточно много…

В Сарове есть места, где, казалось бы, время застыло. Одно из них в самом центре города, у реки. Главная примета — Дом ученых, куда непременно приходят все, кто приезжает в Саров. И затем, чтобы пообедать, традиционно здесь вкусно кормят, а по вечерам встретиться с коллегами или посмотреть на очередную знаменитость, что регулярно теперь приезжают в город то ли с лекциями, а чаще с концертами.

Улица, что ведет от Дома ученых к центру города, пустынна. Изредка проезжают автомобили, что позволяет окунуться в прошлое. Оно смотрит на тебя из окон коттеджей, что скрываются за яблонями и кустарниками. Они были построены для руководителей КБ-11 и ученых, о чем свидетельствуют мемориальные доски. Здесь жили Харитон и Негин, Сахаров и Кочарянц, Зельдович и Павловский… Теперь живут другие известные в Сарове люди, исключение — дом Харитона. Он превращен в музей.

Коттеджи были построены в самом начале появления «Приволжской конторы». То есть полвека назад. Это было так называемое нынче «служебное жилье». Этот статус сохраняется, а потому приватизировать коттеджи не удается — все-таки мемориальный комплекс. Жаль его, он исчезнет. Это случится, если «средмашевские коттеджи» будут заменены на современные — такое непременно произойдет, если новым коммерсантам это будет позволено.

Не хотелось бы…

Мне рассказывали и Кочарянц, и Негин — легендарные главные конструкторы КБ-11, что они прекрасно помнят, как по этой улице на работу вели заключенных. Смотреть на это было невыносимо трудно. Заключенные шли мимо коттеджей и общежития, где обитали специалисты. Там они жили по тричетыре человека в комнате. Иногда молодые ребята не выдерживали, выбегали на улицу и бросали заключенным хлеб и отварную картошку. Конвоиры их не трогали, но пресекали подобное жестко: овчарки все-таки были злобные — немецкие… Но после того как в один из коттеджей забрались воры — а это были те же заключенные, Берия распорядился, чтобы колонны заключенных никогда не появлялись на этой улице… После этого их вели окружным путем: до работы идти на полчаса дольше, но спокойствия жителей коттеджей никто уже не нарушал.

Сейчас эта улица носит имя Андрея Дмитриевича Сахарова — в одном из коттеджей он жил.

Из воспоминаний академика Сахарова:

«Город, в котором мы волею судеб жили и работали, представлял собой довольно странное порождение эпохи. Крестьяне окрестных нищих деревень видели сплошную ограду из колючей проволоки, охватившую огромную территорию. Говорят, они нашли этому явлению весьма оригинальное объяснение — там устроили «пробный коммунизм». Этот «пробный коммунизм» — объект — представлял собой некий симбиоз из сверхсовременного научно-исследовательского института, опытных заводов, испытательных полигонов — и большого лагеря. В 1949 году я еще застал рассказы о том времени, когда это был просто лагерь со смешанным составом заключенных, в том числе имеющих самые большие сроки, вероятно, мало отличающийся от «типичного» лагеря, описанного в «Одном дне Ивана Денисовича» Солженицына. Руками заключенных строились заводы, испытательные площадки, дороги, жилые дома для будущих сотрудников. Сами же они жили в бараках и ходили на работу под конвоем в сопровождении овчарок».

Место, где находился тот лагерь, старожилы охотно показывают гостям. Здесь теперь располагаются гаражи.

Город изменяется быстро — отстраиваются новые районы, появляются жилые кварталы… Но особенно заметно, как православная церковь возвращает все, что связано с Саровским монастырем — церквями, колокольнями, памятниками и святыми местами.

После визитов сюда Патриарха, Президента и премьер-министра отделам, лабораториям и другим учреждениям Ядерного центра пришлось покинуть бывшие монастырские здания и восстановить многое, что когда-то было взято у церкви.

Иногда говорят так: сначала атомщики сражались с Серафимом Саровским, а потом, побежденные, сдались ему. Но это, конечно, преувеличение. Монастырь был разграблен сразу после революции, а затем в 30-е годы. Здесь появился пороховой завод, и поэтому, в частности, это место привлекло внимание Первого главного управления. Сюда приехали Харитон и Зернов, они и выбрали это место для КБ-11…

Ну а атомщики начали сближение с прошлым намного раньше, чем это было сделано официально. Однажды я гулял здесь и увидел афишу: «Дача Сталина». Здесь ставили мою пьесу. Купил билет, зашел. Спектакль понравился.

Спустя 15 лет я вновь пришел сюда, но театра не оказалось — здесь начали восстанавливать храм. В общем-то, наверное, правильно: храмы должны оставаться храмами, а театры театрами. Мне кажется, сближение науки и религии закономерно для этих мест. На определенном этапе монастырь обеспечивал безопасность в этом районе. А теперь здесь находится Федеральный ядерный центр, который обеспечивает безопасность страны и мира. Вот так витиевато, причудливо переплетается прошлое, настоящее и будущее этой земли.

В канун последнего моего приезда восстановлен купол на колокольне монастыря. Раньше здесь находились антенны для связи с Москвой, с внешним миром. Сейчас в Сарове появилась специальная мачта для связи, а купол вернулся на свое место.

И в этом есть своя символика: это возрождение. Не только православия, а прежде всего России, ее духовного и нравственного богатства.

Одно из притягательных мест в Сарове, где обязательно хочется побывать, дом-музей Юлия Борисовича Харитона. Мне посчастливилось бывать в этом доме, сидеть за этим столом. Рядом Юлий Борисович Харитон. У нас были добрые отношения. Когда приезжал в Саров или в Москве, мы встречались. В последний раз, когда я приезжал сюда, Юлий Борисович достал из шкафа бутылочку водки, рюмочки, которые сейчас там стоят, налил, и мы выпили за ядерную физику, которая в то время переживала страшный период. Это было начало 90-х годов, здесь не платили зарплату, и ситуация была ужасная. Слава богу, что все это позади…