Игорь Ермолов - Под знаменем Гитлера

Начав наступление рано утром 16 апреля, противник быстро овладел партизанскими лагерями, рассеял партизан, ввиду чего они были вынуждены разбиться на несколько групп. Затем окружил их в районе Матвеево-Городище, Фетьково, Оталкина Гора (26—28 км севернее Себежа) [1259].

С целью воспрепятствования выходу партизан из окружения противник взял их в кольцо, а на случай прорыва разместил вдоль латвийской границы от Мозули до Зилупэ в каждом населенном пункте гарнизоны. Гарнизоны были размещены также в каждом населенном пункте, от Тряпичкина до Борисенки. После этого в течение 16, 17 и до 12 часов 18 апреля противник обстреливал окруженных партизан из орудий, производил бомбардировку с воздуха. Всего в окружении оказались около 1400 партизан, по немецким данным [1260], 3892 партизана — по данным Штаба партизанского движения Калининского фронта [1261].

20 апреля, прорвав кольцо окружения, партизаны форсировали реку Веть и, выйдя в лес, рассредоточились [1262].

Упустив партизан, противник занялся ликвидацией их опорных пунктов. В частности, в Себежском районе коллаборационисты сожгли несколько деревень (всего — 41 дом), за связь с партизанами расстреляли 261 местного жителя [1263].

По данным Штаба партизанского движения КФ, противник потерял 183 человека убитыми, 200 ранеными, партизаны — 29 человек убитыми, 19 ранеными, 70 пропавшими без вести [1264]. Эти данные выглядят неправдоподобно, поскольку партизаны, покинувшие поле боя, вряд ли были способны произвести точный подсчет потерь противника. Сами партизаны не могли иметь столь незначительные потери после орудийного обстрела и бомбардировки с воздуха, тем более что за день до их прорыва из окружения начальник Штаба партизанского движения КФ подполковник Соколов сообщал о большом количестве тяжелораненых в каждой партизанской бригаде [1265].

Германское командование сообщило о 186 убитых партизанах, не считая утонувших в реке Вети, 39 пленных и перебежчиках на сторону немцев и коллаборационистов [1266]. О количестве раненых партизан и собственных потерях не сообщалось.

Даже если согласиться с немецкими данными о потерях партизан, в ходе операции противник не выполнил задачи по их уничтожению — ни одна из бригад не была разгромлена, а количество перебежчиков с учетом сложной боевой обстановки следует признать незначительным.

Таким образом, обзор практики применения коллаборационистских формирований на оккупированных территориях СССР позволяет выделить пять направлений их использования: охранная, антипартизанская деятельность, агентурно-разведывательная работа, репрессии против гражданского населения, боевые действия против Красной Армии.

Что касается последнего, боевые столкновения коллаборан-тов с частями РККА имели лишь эпизодические, случайные проявления. Коллаборационистские части и соединения, включавшие значительную долю гражданских лиц, проявили полную неспособность противостоять регулярным советским войскам. В ходе боевых действий коллаборационистов против Красной Армии они показали в целом низкие боевые качества. Это стало результатом того, что изменнические формирования, включая крупные соединения, изначально были ориентированы на охранную и антипартизанскую деятельность, к тому же деморализация коллаборационистов в связи с победоносным наступлением Красной Армии не могла не сказаться на ведении ими боевых действий.

Большей эффективностью отличалась борьба коллаборационистов с партизанами, так как контингент партизанских отрядов включал значительное число лиц из гражданского населения, в результате выучка противников была примерно равной. Результаты практического использования коллаборационистских формирований против советских партизан позволяют заключить, что боевые единицы из граждан СССР в целом оправдывали свое назначение. Ни одна антипартизанская операция не проводилась без участия коллаборационистов. Именно благодаря их применению в тылу немецких войск в течение всего периода оккупации обеспечивалось функционирование тыловых коммуникаций германских армий. Можно согласиться с утверждением Б.В. Соколова, что «...в ходе войны ни одна оперативная перевозка вермахта на Востоке не была сорвана и ни одна крупная наступательная операция германских войск не началась с опозданием из-за действий партизан» [1267].

Таким образом, борьба с партизанами явилась наиболее значительным фронтом использования коллаборационистских формирований. Причем практика боевого использования коллаборационистов была различна: в некоторых случаях антипартизанскую деятельность брало на себя само население, выступая против партизан крупными соединениями (РОНА), в других этим занимались оккупационные немецкие власти, используя коллаборационистов как вспомогательные части на уровне рот и батальонов. Коллаборационистские формирования обладали различной степенью надежности в смысле перехода их личного состава на сторону партизан, причем эта надежность резко упала в период начавшегося отступления германской армии после провала операции «Цитадель». В целом же борьба на внутреннем фронте приобрела характер постоянных, не ослабевавших в течение всего периода оккупации боевых действий, по своей сути напоминавших гражданскую войну.

История гражданского коллаборационизма периода Великой Отечественной войны долгое время как в отечественной, так и в зарубежной исторической науке оставалась изученной крайне неполно и односторонне. Отечественная историческая наука на протяжении длительного времени уклонялась от признания масштабности коллаборационизма, в частности, гражданского, стремилась представить его не как явление с социально-политическими корнями, а как банальное предательство, обычное услужение оккупантам немногочисленных одиночек, движимых самыми низменными чувствами. Именно такой подход прочно вошел в отечественную историографию советского периода. Другая крайность, присущая отечественной исторической науке, — недооценка и даже уклонение от признания той роли, которую сыграло в Великой Отечественной войне сотрудничество с врагом части советских граждан в гражданской сфере. В постсоветский период, когда исчезли идеологические запреты освещать вопросы сотрудничества части населения СССР с гитлеровскими оккупантами, а исследователи получили доступ ко многим, ранее закрытым архивным фондам, объективная научная разработка темы советского коллаборационизма продвинулась вперед. Однако, что касается сотрудничества части наших соотечественников с оккупантами в гражданской сфере, включая управление, экономику, инфраструктуру, эти вопросы до сих пор оставались за рамками исторических исследований.