Илья Шор - Дорога в будущее

Своими соображениями я поделился с зашедшим ко мне Васей Гусаровым. Он задумался и вдруг широко улыбнулся.

— А знаете, с кем наш Бутенко знаком? Даже письма от него получает?

— С кем? — спросил я.

И тут Гусаров назвал известного поэта, лауреата Сталинской премии. Я решил, что ослышался, и переспросил:

— Да, да, — уверил меня комсорг. — Сам своими глазами видел письмо от него на имя Бутенко. Да оно, наверно, и сейчас лежит на столе, где обычно письма раскладывают.

Это было уже совсем непонятно. Я не знал, что и думать.

— Вот что, Вася, — сказал я, стараясь быть спокойным. — Скажи, пожалуйста, дежурному — пусть вызовет ко мне Бутенко: по оформлению праздничной колонны…

И вот он опять сидит передо мной, Вася Бутенко. Ему скоро восемнадцать. Над верхней губой уже намечается нежный пушок. Стрельчатые брови, словно углем, нарисованы на гладком высоком лбу. На лице спокойствие и невозмутимость. Перед нами — все та же каслинская «Тройка», да еще томик стихов поэта, от которого Вася получает письма… Взгляд Васи падает на книжку и мгновенно загорается любопытством. Куда девалась вся его невозмутимость!

— Так вот, Вася, — произношу я, исподтишка наблюдая за ним, — на первом лозунге мы напишем следующее…

— Разрешите посмотреть, — прерывает Вася, а рука его сама тянется в сторону книги. — Это новое издание, такого я еще не видел…

— Пожалуйста, — равнодушно говорю я и тем же равнодушным тоном спрашиваю: — Знаком с поэтом?

— Встречались, — с гордостью говорит Вася.

— Вася, расскажи мне все о себе.

Вася сперва хмурится. Он испытующе смотрит на меня, потом решившись, плотнее садится в кресло и говорит:

— Хорошо, слушайте. Только интересного будет мало.

Вот что рассказал он мне в тот вечер.

…Вася рано потерял мать, и отец, по настоянию мачехи, отдал его на воспитание к тетке, в Томскую область. Там он начинает учиться. Перед началом войны отец забрал сына к себе, на Север, в Красноярский край. Для Васи наступает безрадостная жизнь. Мачеха заставляет его работать, часто бьет, отнимает книжки, к которым пристрастился восьмилетний мальчуган. Вася решает бежать, берет мешок, свое свидетельство о рождении, немного денег и еды. Пробирается в тайге пешком, 120 километров едет с охотниками в лодке. Проезжает на пароходе от Енисейска до Красноярска, оттуда поездом — в Томск, к тетке, которую любил.

Через некоторое время, заскучав по отцу, пробирается в тайгу. Холодный прием родителей, их равнодушие заставляют мальчика отправиться в обратный путь, к тетке. В дороге он встречается с двумя отставшими от поезда пассажирами. Позвали с собой в Москву. Поехал. На пути отстал, познакомился в Свердловске с воришками. Попал в милицию.

— Ну и что же? — задаю я вопрос. — В детский дом?

— Убежал, — говорит Вася и вздыхает. — Много еще скитался. Был в Кургане, в Шадринске, в Челябинске, во многих других городах. Состоял воспитанником Омской железной дороги.

Вася рассказывает об этом без всякого восторга. Видно, что ему тяжело досталось, даже вспоминать не хочется. Ну вот, наконец, эта история в Евпатории. Он умолк.

— Говори до конца!

— Хорошо! Украли мы с приятелем чемоданы. Утром узнал я, что они принадлежат знаменитому поэту. Я его стихи читал и люблю очень. Думал-думал и пошел на ту же самую дачу, где хозяйничал ночью. Прихожу, встречаю самого. «Что тебе, — спрашивает, — мальчик, надо?» Я, отвечаю, тот самый, что у вас чемоданы взял. «Зачем же ты это сделал?» — спокойно спрашивает. Раз не кричит — значит, не сердится, подумал я. И пообещал ему доставить его чемоданы в целости и сохранности.

— Доставил? — прерываю я Васю.

— А как же? Конечно, доставил. И договорились мы с ним, что я воровать больше не буду. Посоветовал он мне поступить в ремесленное училище. И вот я приехал сюда.

Теперь все было понятно. Одно только оставалось проверить:

— А скажи, Вася, почему все же ты на поверку не вышел и приказу не подчинился?

— Да что, Давид Борисович, — горячо говорит Вася, и глаза его гневно сверкают. — Разве я не такой, как все? Ну, было плохое, ну, воровал, так я… я, может… — тут голос его дрогнул, — может, я сам себе этого простить не могу… Но вы не думайте, больше ничего такого не повторится…

В тот вечер мы с Васей написали длинное письмо в Москву. В этом письме мы рассказывали поэту о васиной учебе, сообщали о том, что Вася вступает в комсомол, мечтает после окончания ремесленного училища поехать учиться на художника.

Почти каждый вечер Вася заходил ко мне и спрашивал, нет ли ответа из Москвы. Приближалось время выпускных экзаменов. Вася был всегда подтянутым, аккуратным, на груди он с гордостью носил комсомольский значок. В «передовых» на поверках первым называли его имя. Он считался лучшим учеником у нас в училище.

Однажды утром пришла долгожданная весточка от поэта. Он писал, что получил от Министерства трудовых резервов согласие и что Васю можно определить на учебу в Ленинградское художественное училище. В заключение он просил пока не обнадеживать Васю, так как вопрос еще полностью не разрешен…

Каюсь, я не удержался, чтобы не показать открытку Васе. Да и как было скрыть, если он с таким нетерпением ждал ее.

Я увидел в глазах Васи радость. Он даже сделал движение обнять меня, но смутился и переступил с ноги на ногу.

Через месяц пришла копия письма, полученного поэтом из министерства. Писал заместитель министра трудовых резервов П. Москатов.

«Сообщаю, что мною дано указание начальнику Челябинского областного управления трудовых резервов направить учащегося Бутенко по окончании учебного года и сдачи им выпускных экзаменов в распоряжение Московского городского управления трудовых резервов для поступления в художественное ремесленное училище № 64 г. Москвы».

…Многие ребята пришли провожать Васю. На прощанье он подарил мастеру Александру Николаевичу Сидорову превосходную копию картины Шишкина «Утро в сосновом лесу». Над ней Вася трудился несколько недель. Принимая картину, старый мастер растрогался и долго протирал очки клетчатым носовым платком. Ему было и радостно от подарка, и вместе с тем не хотелось расставаться с любимым учеником. Сожалел и я об отъезде Васи. Но зная, что его ожидают годы увлекательной учебы, а потом, быть может, и большое будущее (о его работах дал положительный отзыв народный художник РСФСР Яковлев), мы радовались за Васю.

Уже из окон вагона Вася протянул руку и сказал:

— До свидания, спасибо за все. До свидания, ребята. Обещаю хорошо учиться…

И мы знали, комсомолец Бутенко выполнит свое обещание, не пожалеет сил, чтобы стать полезным для Родины человеком.