Анна Ермановская - 100 знаменитых чудес света

Не все памятные места Варшавы питают чувство национальной гордости поляков. После войны было возведено много «советских» памятников, однако большинство из них уже убраны.

Несколько лет назад разгорелся спор о том, что делать с варшавским Дворцом культуры и науки — родным братом московских сталинских высоток. Рассказывают, что после войны Сталин предложил польскому правительству на выбор два подарка — либо метро, либо высотку. В Польше выбрали высотку. Долгое время это было единственное высокое здание Варшавы. После долгих споров власти столицы не стали даже убирать окружающие здание статуи на рабоче-крестьянскую тематику. Более того, в 2005 году пышно отметили 50-летие колоссального здания. А в начале XXI века на Дворце культуры и науки были установлены Часы тысячелетия. Эти часы попали в Книгу рекордов Гиннесса как самые высокие башенные часы в мире, так как расположены на высоте 165 метров.

Несмотря на все свои потери, Варшава живет благодаря своим жителям, беззаветно влюбленным в столицу, и своей покровительнице — Сиренке, о которой сложены самые красивые легенды города над Вислой.

Жили давным-давно в Балтийском море две сестры-русалки. Однажды решили они повидать мир. Одна сестра поплыла на запад, в сторону Дании. Дальнейшая ее судьба известна всем. В порту Копенгагена можно видеть печальную русалочку, сидящую на камне. Другая сестра мимо приморского Гданьска заплыла в Вислу. В небольшой деревушке, на месте которой стоит Варшава, русалку выловили и хотели съесть рыбаки. Но когда Сирена запела, рыбаков очаровал ее голос и они отпустили русалку. Пораженная красотой берегов Вислы и добротой местных жителей, Сирена осталась здесь жить. Каждый день морская дева пела для местных рыбаков свои чудесные песни.

Однажды богатый и невероятно жадный купец, решив заработать на волшебном пении русалочки, поймал ее и посадил в клетку. Но, узнав об этом, весь окрестный люд, рыбаки и фермеры пришли к русалке, уже ставшей их любимицей, на помощь. Вновь оказавшись на свободе, Сирена поклялась защищать и оберегать Варшаву и всех ее жителей от любых бед и напастей. С тех пор в самом центре Старого города стоит бронзовый памятник Сиренке, а благодарные варшавяне изображают ее на своем гербе. Но самая красивая Сиренка стоит все-таки рядом с Вислой.

Сиднейский оперный театр — единственное здание XX века, вставшее в один ряд с такими великими архитектурными символами XIX столетия, как Биг-Бен, статуя Свободы и Эйфелева башня. Наряду с Айя-Софией и Тадж-Махалом это здание принадлежит к высшим культурным достижениям последнего тысячелетия.

Многие считают Оперный театр в Сиднее великолепным образчиком «застывшей музыки», о которой говорил Гете. Другие видят в нем выброшенного на сушу белого кита; галеон, отплывающий в волшебную страну эльфов; девять ушей, прислушивающихся к ангельскому пению; девять играющих в футбол монашек…

Подобно всем истинным шедеврам, сиднейский Оперный театр уникален и похож лишь на себя самого. Правда, восторг вызывает, как правило, внешний вид театра, а вот интерьеры не поражают ни оригинальностью, ни техническим совершенством. Почему так произошло? Дело в том, что здание проектировал один человек, датский архитектор Йорн Утцон, а его интерьер — запутавшаяся комиссия, которую австралийский критик Филип Дрю назвал «сборищем ничтожеств».

Оперный театр был придуман британцами. В 1945 году в Австралию прибыл сэр Юджин Гуссенс, скрипач и композитор, который был приглашен Австралийским комитетом телевидения и радиовещания в качестве дирижера для записи концертного цикла. Гуссенс обнаружил, что в Сиднее нет музыкального театра. И вместе с Куртом Лангером, архитектором родом из Вены, он начал искать место, где можно было его построить. Они остановили свой выбор на скалистом мысе Беннeлонг Пойнт близ кольцевой набережной — узловой точке, где горожане пересаживались с паромов на поезда и автобусы. На этом мысе, названном в честь австралийского аборигена, друга первого сиднейского губернатора, стоял Форт Макуори, поздневикторианская подделка под старину. За его мощными стенами с бойницами и зубчатыми башенками скрывалось центральное трамвайное депо.

Гуссенс счел найденное место идеальным. В мечтах он уже видел огромный зал на 3500–4000 зрителей и стал искать поддержки у представителей австралийских властей и интеллигенции. Первым сторонником театральной идеи стал Г. Ингем Ашуэрт, бывший британский полковник, профессор архитектуры Сиднейского университета. Ашуэрт познакомил Гуссенса с Джоном Джозефом Кейхиллом, потомком ирландских иммигрантов, которому вскоре суждено было стать лейбористским премьером Нового Южного Уэльса. Знаток закулисной политики, мечтающий нести искусство в массы, Кейхилл обеспечил замыслу аристократов поддержку австралийской общественности — многие и по сию пору называют Оперный театр «Тадж-Кейхиллом». Он привлек к делу еще одного любителя оперы — Стена Хавиленда, главу Сиднейского управления водного хозяйства.

17 мая 1955 года правительство штата дало разрешение на строительство Оперного театра на Беннeлонг Пойнте при условии, что государственные средства не понадобятся. На проект здания был объявлен международный конкурс. В это время Гуссенс некстати попал в скандальную историю, покинул место дирижера нового Сиднейского симфонического оркестра и уехал обратно в Англию, где умер в безвестности. Так Оперный театр потерял своего первого, самого красноречивого и влиятельного сторонника.

На конкурс было прислано 223 работы. До разразившегося скандала Гуссенс успел выбрать жюри, в которое вошли четыре профессиональных архитектора: его приятель Ашуэрт; Лесли Мартин, один из создателей лондонского Фестивал-холла; американец финского происхождения Эро Сааринен и Гобден Паркс, председатель Комитета по архитектуре при правительстве штата, символически представлявший австралийцев. В условиях конкурса говорилось об Оперном театре в единственном числе, но он должен был иметь два зала. Один очень большой, для концертов и постановок опер, и другой поменьше — для камерных опер, драматических спектаклей и балета. Кроме того, должны были быть склады для хранения реквизита и помещения под репетиционные залы и рестораны.

29 января 1957 года Джо Кейхилл огласил результаты. Третье место занял британский проект, в котором театры стояли один за другим на огромной замощенной площади. На втором месте оказалась группа американских архитекторов, которая расположила театры «спина к спине», объединив их сцены в одной центральной башне.

Победителем же стал датчанин тридцати восьми лет, живущий со своей семьей в романтическом уголке близ гамлетовского Эльсинора, в доме, выстроенном по собственному проекту. Звали его Йорн Утцон. Только в его конкурсной работе театры были поставлены вплотную друг к другу, а проблема стен снята благодаря их отсутствию: ряд веерообразных белых крыш крепится прямо к циклопическому подиуму. Автор проекта предлагал хранить декорации в специальных углублениях, сделанных в массивной платформе: так решалась проблема кулис.