Николай Стариков - Судебный отчет по делу антисоветского право-троцкистского блока

Примерно к началу февраля относится и оформление вступления в центр Розенгольца и меня. В ноябре Розенгольцу, мне и Гамарнику пришлось взять на себя руководство троцкистской организацией. Пятакова уже не было, Радека тоже. Нам пришлось вести разговоры с Тухачевским и Рудзутаком, нам пришлось переписываться непосредственно с Троцким. Затем у нас состоялось совещание на квартире Розенгольца. На этом совещании был намечен срок выступления — вторая половина мая. Но в самом начале мая выяснилось, что Тухачевский не едет в Лондон. К этому времени вернулся из Средней Азии Рудзутак. После возвращения Рудзутака и после выяснения того, что Тухачевский в Лондон не едет, он заявил, что может произвести это выступление в первой половине мая.

С 1935 года у меня была связь с тремя ответственными работниками московской партийной организации, которые были скрытыми троцкистами, — Постоловским, Фурером и Корытным.

Я связался с ними, сказал, что близится выступление и необходимо поэтому, чтобы они наметили списки людей в Москве, которых нужно будет арестовать и снять с постов в момент выступления, и списки людей, которых можно будет назначить на эти освободившиеся места. Было установлено, что, примерно, к 12 мая соответствующие списки я могу получить. Но в первых числах мая начался разгром контрреволюционной организации. Стало ясно, что выступление становится невозможным. Через несколько дней после этого я был арестован.

Я хочу еще немного дополнить свои показания.

Осенью 1935 года Троцкий через Якубовича бросил нам всем упрек в недостаточном развертывании террористической и диверсионной деятельности.

Во время свидания с Тухачевским последний настаивал на том, чтобы до контрреволюционного выступления были совершены некоторые террористические акты. Поскольку Тухачевский настаивал на террористических актах, мы дали свое согласие, заявив ему, что террористы исполнители будут ему даны. Гамарник сказал нам, что у него тоже намечены кадровики — исполнители террористических актов.

Вот, мне кажется, все, что я могу рассказать о своей деятельности и деятельности связанных со мной людей по террористическому подполью, по заговорщической и изменнической работе.

Вышинский.После всех ваших колебаний и противоречивых заявлений, которые были здесь на суде сделаны, вы теперь признаете себя виновным в предъявленных вам обвинениях?

Крестинский.Да, признаю.

Вышинский.Вы признаете себя виновным в том, что вы с 1921 года систематически передавали шпионские сведения германской разведке?

Крестинский.Фактически — с 1923 года, хотя договоренность была в 1922 году. Когда я договорился с троцкистской организацией относительно этого, я считаю, что преступление уже было совершено.

Вышинский.Признаете вы себя виновным в том, что вы были активным участником «право-троцкистского блока»?

Крестинский.Да, я был активным участником «право-троцкистского заговорщического блока».

Вышинский.Далее, что вы не только участник, но и один из организаторов заговора против Советской власти?

Крестинский.Да, но до 1937 года я не был членом центра, а одним из активных участников организации.

Вышинский.Но вы были членом группы при центре?

Крестинский.Да, был членом группы при центре.

Вышинский.Что вы, засим, непосредственно подготовляли и были участником подготовки плана антисоветского государственного переворота в СССР путем вооруженного восстания, подкрепленного террористическими актами...

Крестинский.Да.

Вышинский.В расчете на вовлечение СССР в войну и на поражение СССР?

Крестинский.Да.

Вышинский.И, наконец, что вы были одним из участников обсуждения и подготовки террористических актов против товарища Сталина, товарища Молотова и товарища Кагановича?

Крестинский.Признаю.

Вышинский.Не известно ли вам, не брал ли на себя специальную задачу осуществить террористический акт и ваш сообщник Розенгольц?

Крестинский.Я об этом не слыхал от него.

Вышинский.Подсудимый Розенгольц, был ли у вас лично преступный замысел осуществить террористический акт против кого-либо из руководителей Советского правительства?

Розенгольц.Да, я об этом показал и подтверждаю.

Вышинский.Вы лично намеревались совершить террористический акт?

Розенгольц.Да.

Вышинский.Может быть, вы скажете, против кого?

Розенгольц.Как показано мной на предварительном следствии, — против Иосифа Виссарионовича Сталина.

Вышинский.У меня больше вопросов к Крестинскому нет.

Председательствующий.Подсудимый Раковский, показания, данные вами на предварительном следствии, вы подтверждаете?

Раковский.Полностью подтверждаю.

Вышинский.Подсудимый Раковский, скажите кратко, в чем вы себя признаете виновным по настоящему делу.

Раковский.Моя изменническая работа делится на два периода. Между этими периодами проходила моя ссылка. Только это обстоятельство и помешало тому, что я не вошел так глубоко во все эти центры, которые здесь создавались. Поскольку после ссылки моя изменническая работа имела более систематический характер, я позволю себе начать именно со второго периода.

Получив разрешение лечиться на озере Ширдо в 1932 году, я летом, проездом через Новосибирск, виделся с Н. И. Мураловым. Он мне сказал, что от Троцкого получены указания о переходе на новые — террористические методы борьбы. Троцкий указывал, что после разгрома оппозиции, после того отпора, который она встретила в партии и среди рабочего класса, после того разброда и разложения, которые наступили в ее собственных рядах, старые методы борьбы уже не приведут к захвату власти.

Полтора года спустя, в феврале 1934 года, я дал телеграмму в ЦК ВКП(б), что полностью идейно и организационно разоружаюсь и прошу принять меня обратно в партию. Эта телеграмма была неискренней, я солгал. Я намеренно собирался скрыть от партии и от государства о моей связи с «Интеллидженс Сервис» с 1924 года, о связи Троцкого с «Интеллидженс Сервис» с 1926 года, я собирался скрыть мой разговор с Мураловым в 1932 году.

Приехав в Москву в мае, я встретился с Сосновским. Сосновский заявил мне, что бывшие руководители старой троцкистской оппозиции снова возвращаются на активную подпольную работу.

Во второй половине июля 1934 года я получил письмо от Троцкого. Он в письме просил меня использовать мои обширные связи с заграничными политическими, преимущественно «левыми», кругами. Я понял смысл этих указаний так: нужно укрепить и усилить капиталистическую агрессию против Советского Союза. На это предложение я пошел. С этого момента я уже обеими ногами стоял на позициях троцкизма.