Юрий Мухин - Почему Путин боится Сталина

Давайте немного поговорим о том, как Сталин заставлял себя восхвалять, чтобы понять, какой была бы журналистика, если бы Сталин не был убит.

Передо мной подшивки журнала «Красноармеец», издававшегося Главным политическим управлением Красной армии, т. е. подшивки главного солдатского журнала той войны. Подшивки за 1943 и 1944 годы. Шла война и, сами понимаете, я ожидал, что в главном солдатском журнале мне по меньшей мере в каждом номере должен был встречаться портрет Верховного Главнокомандующего — это ведь обязательно для воюющих армий любых стран, поскольку возвеличивание своего главнокомандующего и дискредитация командования противника — это один из главных приемов боевой военной пропаганды. Скажем, немецкая еженедельная кинохроника тех лет каждый выпуск начинала с показа Гитлера или лидеров союзных Германии стран.

В каждом из 24 номеров «Красноармейца» за данный год давалось до 50 фотографий самых различных лиц: от рядового солдата до маршала Жукова, от писателей до генерал-лейтенанта Н.С. Хрущева, от рабочего до бывшего врага народа. А на тот момент прославленного изобретателя инженера Рамзина. Казалось, можно было бы найти в этом журнале место и для портретов Сталина, чтобы возвеличить его, чтобы «раздувать его культ личности», чтобы журналисты «Красноармейца» могли выслужиться перед Сталиным, как сегодня журналисты «Комсомольской правды» выслуживаются перед Путиным и Медведевым.

Так вот, просмотрев за 1943 год почти 1200 фотографий, можно увидеть, что редакция журнала всего один раз нашла место для портрета И.В. Сталина — его рисованный карандашом портрет украсил стихи в честь 25-летия Красной армии.

В 1944 году возвеличивание Сталина возросло: портретом Сталина украшена обложка первого номера; его портрет помещен в апрельском номере, посвященном 25-летию самого журнала (на страницах с поздравлениями журналу от Сталина); портрет Сталина и в октябрьском номере, в котором Красной армией поставлена боевая задача Верховного Главнокомандующего: «Добьем врага в его логове!», — и, наконец, есть его портрет в декабрьском номере, подгадавшем под 65-летие самого Сталина, о чем, впрочем, в самом номере не сообщается. И это что, культ личности и страх перед Сталиным журналистов и творческой интеллигенции СССР??

Но вот наступила хрущевская «свобода», культ личности и Сталина, и как таковой, был разоблачен, в прессу хлынули «шестидесятники» — «демократически настроенная» интеллигенция тех времен. Беру изданную в то время «Историю Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945», открываю 3-й том (издан в 1964 году), описывающий примерно тот же период войны (ноябрь 1942 г. — 1943 г.). В нем 148 фотографий. Есть и одна фотография Верховного — не смогли Сталина отрезать от Рузвельта и Черчилля на совместном фото о результатах Крымской конференции союзников. А на 7 из этих 148 фотографий и рисунков изображен главный борец с культом личности, в годы войны даже не полководец, а скромный член Военного совета фронта генерал-лейтенант Н.С. Хрущев. Вот вам и «оттепель», вот вам и борьба с культом личности!

Как сравнишь эти числа — одно фото из 1200 и семь из 148, — так и начинаешь понимать, почему всех «свободолюбивых» писателей, журналистов, историков и поэтов, которые при Хрущеве гордо называли себя «шестидесятниками» и которые зарабатывали деньги на клевете о Сталине, сегодня нежно зовут «шестидерастами».

Добавлю к этой статистике: выдающийся советский конструктор Г.В. Костин пишет в своей книге, что как-то лично подсчитал по старым газетам начиная с 1933 года, сколько раз упоминались в газетах генеральные секретари, то есть степень культа личности генсеков ВКП(б) и КПСС. По сути, Костин исследовал степень восхваления генсеков «творческой интеллигенцией» по заданию самого генсека. Получилось, что Н.С. Хрущева «творческая интеллигенция» восхваляла в 7,3 раза больше, чем Сталина, и даже Л.И. Брежнева восхваляла в 4,8 раза больше.

Ну и, конечно, все генсеки просто дети по сравнению с тем, как восхваляют себя, причем при полном отсутствии поводов для этого, наши «свободолюбивые» и «скромные» «демократические» «пердизенты».

Хочу подойти к этому вопросу немного со стороны.

Я с большим уважением относился к Президенту Белоруссии А.Г. Лукашенко и даже считал его аналогом Сталина. Но посмотрел трехминутный репортаж инаугурации Лукашенко, прочел описание ее на белорусских сайтах, и меня чуть не стошнило. Правильно пишут бойцы АВН из Минска — официальные СМИ Белоруссии, своей поистине «демократической» тупостью, ведут пропаганду против Лукашенко, а не за него. А Батька потерял чувство реальности, что немудрено, поскольку он оппозиционные ресурсы не читает, а своя пресса знает только, как ему зад лизать.

Дело даже не в том глупом, помпезном шоу инаугурации, не понятно на кого рассчитанном. А дело в том, что у Лукашенко хватило ума прийти на принесение присяги со своим пацаненком, причем провести за руку его по ковровой дорожке перед телекамерами до самого зала. Тут ведь смысл надо понять — присяга президента по своему смыслу аналогична бракосочетанию, на котором будущие супруги обязаны дать клятву в верности только друг другу, раньше аналогия инаугурации и называлась «венчание на царство». Что же ты показываешь невесте — Республике Беларусь, — что у тебя есть и еще семья?! Зачем ты потащил сына? Чтобы привыкал? Так не к этому его приучать надо!

И я уже жалею, что сравнил Лукашенко со Сталиным.

Поясню, что я имею в виду, когда говорю о том, к чему приучают сыновей настоящие руководители государства, но начну издалека, поскольку давно хотел обратить внимание на плохо понимаемый людьми уровень высочайшей культуры Сталина. Хочу я это сделать на примере его разговора с немецким писателем Леоном Фейхтвангером, на который уже давно хотел обратить внимание читателей.

Напомню или поясню, что под уровнем культуры я понимаю не знания как таковые, а умение самостоятельно использовать эти знания для выработки собственного решения. Но в данном случае я хочу показать не это, а банальный уровень культуры Сталина — то, что толпа и считает культурой, — объем знаний, которым оперировал Сталин.

Ведь штука в том, что Сталин известен своими публичными текстами, а их неправильно считают убогими из-за их простоты, и даже противопоставляют в этом деле Сталину известного златоуста Троцкого. Но публичные тексты намеренно Сталиным упрощались до степени, когда они обязаны были быть понятны любому. У него не было времени писать или говорить только для умников. А с Фейхтвангером случай иной — тут Сталин говорил с интеллигентом, поэтому и речь его кардинально меняется.