Джеффри Бибб - Две тысячи лет до нашей эры. Эпоха Троянской войны и Исхода, Хаммурапи и Авраама, Тутанхамона и Рамзеса

Шахтерам и кузнецам, фермерам и торговцам, плотникам, гончарам и резчикам по камню был, в общем, безразличен тот факт, что они теперь стали подданными новых чужеземных царей. Они периодически привлекались к принудительному труду в государственных проектах, иногда призывались на военную службу, но так было всегда. Теперь, как и прежде, ими правили советы старейшин, и жизнь практически не изменилась. Возможно, стало несколько больше войн, чем раньше, поскольку новые правители не отличались миролюбием и боролись между собой за расширение владений. Военная аристократия, пришедшая вместе с правителями и составлявшая их ближайшее окружение, получила обширные поместья и титулы. Именно на нее ложилась основная тяжесть сражений, поскольку в ее обязанности входило, в обмен на земли, нести военную службу и постоянно держать наготове предписанное количество колесниц.

Сражения велись не только между с городами-соперниками. Создавалось впечатление, что у пришельцев не было узаконенной последовательности наследования городских тронов, и после смерти очередного царя столкновение между претендентами, каждый из которых поддерживался кликой знати, было скорее правилом, чем исключением.

Первый Лабарна из Куссары, отец Хаттусили, завоевал трон после ожесточенной схватки со своим родственником и соперником по имени Пападилмах, но, упрочив свою власть, он сумел обеспечить гармонию в большом семействе близких и дальних родственников. Именно он начал завоевания, впервые объединив значительную часть центрального района Малой Азии, и даже расширил свои владения в южном направлении – к Средиземноморью. Его сыновья и родственники назначались наместниками покоренных городов и правили ими, хотя это и может показаться удивительным, не подвергая сомнению главенство Лабарны. И после его смерти всего через несколько лет второй Лабарна, назвавший себя Хаттусили, взошел на трон, не встретив оппозиции. Теперь он, в свою очередь, начал раздвигать границы и в конце концов захватил старый царский город хаттов.

Именно в это время, когда из каменных блоков возводились мощные фортификационные сооружения новой столицы, в царском доме родился принц. Рождение Мурсили не вызвало большой радости. Он был сыном не царя, остававшегося бездетным, а одной из его сестер и в первые годы жил незаметным.

Он рос вместе с новым городом, наблюдая за строительством домов и улиц. Под хмурыми стенами цитадели он учился пользоваться копьем, боевым топором и коротким кривым мечом, на ровных участках у реки тренировался в управлении колесницей, стоял на страже в башнях и у массивных городских ворот. Почти каждый год с приходом весны он видел сбор пехотных полков и эскадронов колесниц, наблюдал, как они уходят для участия в очередной летней кампании. Часто кампания оказывалась всего лишь демонстрацией силы у границ, но временами велись и настоящие военные действия – против царства Арцава, что на юго-западе, или против непокорных племен на землях за северными горами. И каждую зиму, когда армия возвращалась, он сопровождал царя на храмовых церемониях.

Вероятно, так выглядели укрепленные ворота Хаттусаса во времена Мурсили

В царстве новых хаттов (которых мы называем хеттами) было много богов. Каждый город в царстве имел свой храм и набор божеств, которым поклонялись люди еще до прихода нового правящего класса. И конечно, эти боги и богини теперь были не менее сильны, чем при жизни прежних правителей. И им требовалось умиротворение, чтобы они приняли правителей, говоривших на другом языке. Помимо старых богов были еще и боги, пришедшие с завоевателями: могущественный бог солнца, к которому всегда обращались первым в любой официальной церемонии, и бог погоды, передвигавшийся на колеснице с впряженными в нее быками, со своим топором и молниями. Объединение старых богов с божествами пришельцев не составило никаких трудностей. Природа была полна богов – на земле, под землей и в небесах было совершенно достаточно места для неограниченного пантеона. Мурсили вовсе не считал нелепым, когда царская свита переезжала с церемонии в честь бога солнца в Хаттусасе на праздник солнечной богини в Аринне – городе, расположенном менее чем в дне пути. Он был слишком молод, чтобы размышлять, были ли они разными сущностями одного божества, или на солнце хватало места для обоих.

Стоя в желтом одеянии служителя за царем и царицей, пока они вкушали церемониальные блюда перед культовыми статуями одного, а потом другого божества в соседних городах, он чаще всего мечтал о временах, когда станет достаточно взрослым, чтобы возглавить собственный эскадрон колесниц в дальнем рейде за границы Хеттского царства. И он с завистью смотрел на принца Лабарну, стоящего перед собравшимися придворными. Ведь Лабарна, хотя и является, как и он сам, всего лишь племянником царя Хаттусили, был избранным принцем, официально назначенным преемником бездетного царя. К тому же он был взрослым и имел за плечами несколько военных кампаний.

Мурсили знал, что является одним из любимых племянников стареющего царя. Тот часто следил за его военными тренировками и много раз беседовал с мальчиком о военной славе и наместничестве в одной из пограничных провинций. Но он ничего не знал ни об интригах старших членов царской семьи, ни о судьбе, уготованной ему богом погоды.

Все началось в тот год, когда ему исполнилось пятнадцать лет. Нужно было ждать еще целых три года, пока ему позволят принять участие в первой военной кампании. В тот год царь Хаттусили заболел и долго не вставал с постели в царском дворце. Принц Лабарна автоматически принял регентство, но слишком рьяно, чтобы это понравилось царю. Он начал реорганизацию государственных дел в соответствии со своими идеями, уволил нескольких чиновников старого царя, назначив новых из своего окружения. Принц держал старого царя в заточении во дворце и не навещал его, явно ожидая его смерти и собственного возведения на престол. Только он неправильно оценил обстановку, за что и поплатился. Хаттусили поправился и при поддержке преданной ему дворцовой стражи арестовал принца и его приспешников.

Созвав своих военных и придворных на официальный государственный совет во дворце, Хаттусили сделал официальное заявление (которое позднее на клинописных табличках было занесено в царский архив). «Я заболел, – сказал он, – а юный Лабарна, которого я назвал своим преемником, возвысил и считал своим сыном, показал себя холодным и бессердечным человеком. Он не пролил ни одной слезы и не выказал печали. Он не слушал слова своего царя, а только слова змеи – своей матери. Хватит! Больше он мне не сын! Я дал ему дом, землю и стада, и пусть живет там. Только если он не будет причинять никаких неприятностей, ему будет позволено появляться в городе.