Джеффри Бибб - Две тысячи лет до нашей эры. Эпоха Троянской войны и Исхода, Хаммурапи и Авраама, Тутанхамона и Рамзеса

1580–1510 гг. до н. э

Летнее солнце безжалостно палило, словно стараясь высушить реку, покрытую лодками самых разнообразных форм и размеров. С расстояния около сорока миль в обоих направлениях вдоль широкой артерии Нила жители близлежащих деревень стекались в Фивы. По пыльным берегам шли караваны ослов. Рабы несли паланкины. Хорошо одетая знать двигалась в том же направлении. С второстепенных дорог, которые вели из многочисленных деревушек, расположенных по краям долины верхнего Нила, шли группы крестьян с семьями и вливались в бесконечный людской поток на главной дороге.

В Фивах людские толпы забили узкие улочки. Все лавки были закрыты. Купцы и ремесленники, рабы и носильщики, рыбаки и строители – все они со своими женами, детьми и наложницами вышли на улицы, которые вели к величественному храму Амона.

Такие лодки из связанных стеблей тростника были (и являются по сей день) основным средством транспорта на Ниле. Рельеф, с которого сделан этот рисунок, был обнаружен в гробнице Саккара и датируется примерно 2250 г. до н. э. (он был создан примерно на семьсот лет раньше событий, описываемых в этой главе)

Сегодня, несмотря на тревожные мысли о будущем, чувствовалась атмосфера праздника. И ожидания, причем довольно-таки оптимистичного. Сегодня великий Амон должен был публично признать Яхмоса своим сыном, истинным пастырем и правителем обоих Египтов, а также законным обладателем обеих корон – белой и красной. И многие верили, что Яхмос справится со всеми трудностями, изгонит иноземцев, давно оккупировавших северное царство, и объединит оба Египта под властью одного египетского правителя.

Основная церемония, конечно, пройдет в храме: приношения фруктов, цветов и ячменных лепешек, помазание, изложение воли Амона верховным жрецом, принятие двойной короны и атрибутов власти. Люди, медленно собиравшиеся вокруг храма, ожидали продолжения – представления нового фараона подданным. Сюда пришли все, кто мог ходить, и дети, сидевшие на руках своих родителей, запомнили жаркое солнце и огромную толпу, явившуюся, чтобы приветствовать лидера сопротивления, только что ставшего воплощением бога.

Новый царь был уже в храме – он прибыл туда еще ранним утром, и его колесница с двумя великолепно украшенными конями стояла в тени колонн. Коней держали грумы, вокруг замерли высокие суданские воины. Солдаты того же подразделения были выставлены в оцеплении и черными статуями высились вокруг платформы, на которой должен был появиться фараон. Вымпелы на их копьях и флаги на высоких флагштоках перед храмом повисли – ветра не было.

В ожидающей толпе велись неторопливые дискуссии, лишенные эмоционального накала, как и пристало бывалым людям, о событиях, приведших к сегодняшней церемонии, и шансах в предстоящей борьбе.

Север уже давно был оккупирован чужеземцами, так давно, что даже старики вспоминали рассказы своих дедов о том, что, когда они были молоды, правлению гиксосов тоже было немного лет.

В толпе были люди, все еще считавшие себя северянами, потому что их прапрадеды сумели сбежать на свободный юг во время и после оккупации севера, хотя уже три поколения их семей жили на юге. Были и те, кто приехал на юг сравнительно недавно. Речь идет о людях, которые жили на севере во время оккупации, но открыто присоединились к силам сопротивления и приняли такое активное участие в освободительной борьбе, что были вынуждены бежать.

Но южане быстро напомнили озлобленным беженцам, что в Верхнем Египте тоже было немало трудностей, которые длились не так долго, как мученичество Нижнего Египта, только из-за ожесточенного сопротивления южных армий в годы после падения севера. Сто лет Южный Египет сохранял свою независимость до того, как сорок (или около того) лет назад Клиан, могущественный царь севера, собрал огромную армию в Аварисе и в одной мощной кампании преодолел отчаянное сопротивление царей Фив.

Все, кроме самых юных участников толпы вокруг храма, выросли во время тридцатилетнего периода угнетения, последовавшего, когда чернобородый ханаанит-губернатор обосновался в царском дворце в Фивах и полки иноземцев, говоривших на непонятном языке, заполонили города. Все номархи сбежали в Судан вместе с царским семейством, а кто не успел – были казнены, а их поместья отданы северянам или палестинцам из числа знати гиксосов. Многие земли храмов Амона были конфискованы и дарованы для постройки храмов богу гиксосов Сутеку. Люди думали, что победа сил тьмы, таким образом, стала абсолютной. Ведь Сутек – одно из имен бога Сета, извечного врага бога Гора, с древности бывшего защитником Верхнего Египта и его царей. Были введены налоги даже на уменьшившиеся владения южных храмов. На медных рудниках работали рабы и политические заключенные. Людей порабощали без всякой причины, многие были проданы в рабство и сгинули навсегда.

Но правительство в изгнании не прекращало борьбу. Оно продолжало существовать, поддерживаемое доброй волей суданских царей Нубии, и сохраняло тайные связи с той частью старой знати и жречества, которая не была объявлена вне закона гиксосами. Негласно собиралось золото, и люди спешили присоединиться к быстро растущей освободительной армии. И наконец десять лет назад Секененра, наследник царского дома Фив, поднял восстание, которое поддержали патриотические силы за границей и наемники Судана.

Ветераны, присутствовавшие в толпе, помнили, как неожиданный удар выбил гиксосов из Фив и всех главных городов, как стремительно возводились оборонительные сооружения и вооруженное народное ополчение сдерживало последующие контратаки. Бог Амон, которому вернули все храмовые земли, провозгласил Секененру своим царственным сыном, а его супругу Ахотеп – своей царственной дочерью, и новые царь и царица в течение десяти лет правили в Фивах и южных землях, сдерживая атаки гиксосов с севера. Но примерно год назад Секененра пал в бою, а его тело с черепом, раскроенным боевым топором северянина, было спасено для бальзамирования благодаря смелости двух его пасынков – Камоса и Яхмоса. Это были опытные воины, которые возглавили немедленную контратаку и спасли армию южан от поражения.

Камос и Яхмос были сыновьями царицы Ахотеп от предыдущего брака и, таким образом, хотя Ахотеп и была божественной царицей, строго говоря, наследниками трона не являлись (хотя в то время никто открыто эту мысль не высказывал). Но они оба были прославленными воинами, в то время как сыновья царицы Ахотеп от Секененры были еще слишком юными, чтобы взять на себя правление в столь беспокойное время. Ахотеп сама была героиней освободительного движения, божественной царицей и очень упорной и целеустремленной женщиной. Поэтому вовсе не удивительно, что Амон, ее божественный отец, выбрал старшего из братьев – Камоса, чтобы тот стал преемником павшего фараона.