Джеффри Бибб - Две тысячи лет до нашей эры. Эпоха Троянской войны и Исхода, Хаммурапи и Авраама, Тутанхамона и Рамзеса

Поселение было типичным среди множества других, разбросанных по берегам фьордов и в поросших лесом низинах Южной Скандинавии. Оно было новым. Поля были отвоеваны у леса не более трех лет назад. Однако пришедшие сюда люди были не первыми на этой территории. Когда была покинута бывшая деревня и ее жители прошли семь миль по гористой местности на новую площадку, указанную им богами, они обнаружили массивные старые пни среди молодой растительности. Это говорило о том, что когда-то давным-давно здесь уже обрабатывали землю. Обнаружилась даже древняя каменная гробница – там, где холмы сменяются ровным участком эстуария: гигантский камень дольмена, который возвышается над низким курганом, скрывающим стены, заросший кустами ежевики вход, полусгнившая дверь. Люди очистили пещеру под камнем и использовали ее для первых двух захоронений своих соплеменников. Но в прошлом году они устроили другое место для погребения – большое помещение со стенами из вертикально поставленных камней и крышей, сделанной из не менее шести массивных плит, вплотную подходивших к каменным стенам. Все сооружение было покрыто землей. Люди по праву гордились новой гробницей, взирали на зеленый дерн над белыми известняковыми плитами с удовлетворением, к которому, однако, примешивался страх. Не проходило и месяца, чтобы по ведущей к ней дороге не прошла процессия с подношениями, кувшинами с едой и напитками для духов трех мертвецов, которые уже находились внутри.

Но, хотя эти люди почитали своих отцов и дедов и педантично снабжали их должными подношениями, они почти не вспоминали о тех, кто жил на этом же месте в далекие времена. Они даже бесцеремонно выкинули из дольмена старые кости, лежавшие толстым слоем на полу, чтобы освободить место для своих захоронений. Вообще на берегах фьордов и в лесах было очень много признаков того, что здесь когда-то уже жили люди: частично заросшие участки земли, некогда очищенные от растительности, поросшие мхом гниющие остатки деревянных домов.

Люди знали, что деревня не вечна. Максимум через дюжину лет урожаи проса и ячменя начинали резко падать, приходилось бросать насиженное место и искать новое. Когда же лес снова обретет отвоеванное у него пространство, к истощенной земле вернется сила, и довольно скоро, на протяжении жизни одного поколения, появится возможность возвратиться на свои заросшие молодым лесом поля, очистить их огнем и снова начать сеять зерно. Так жили здесь, на берегу холодного Северного моря.

Хотя они, строители погребальных сооружений и сеяльщики зерна на лесных участках, уже давно жили на этой земле, из преданий своего народа им было известно, что их предки пришли с юга. Они могли рассказывать предания о первых поселенцах, появившихся здесь около 500 лет назад, – для сравнения, примерно столько же лет отделяют нас от открытия Америки. Эти люди поддерживали глубокие семейные связи и семейную вражду с людьми, жившими на земле, откуда пришли их отцы, – вплоть до венгерских равнин. Молодые искатели приключений иногда отправлялись в странствия по древним миграционным путям и годами путешествовали от одного племени к другому среди своих далеких кровных братьев и, если возвращались, привозили семейные новости, а также, возможно, жену, быка или витой медный браслет как видимое доказательство богатства и изысканности сказочных южных земель. Обладателям медных предметов завидовали, поскольку металлические украшения и орудия было очень трудно добыть. Правда, иногда медные топоры привозили через западное море на случайных судах. Но, чтобы купить такой топор, нужно было копить всю жизнь, и, если молодой человек стремился стать обладателем этого символа богатства и культуры, ему следовало самому отправиться в путь и добыть его.

Другим приходилось довольствоваться орудиями из кремня. И люди, искусные в изготовлении кремневых орудий, не боялись конкуренции металла. Наоборот, они чрезвычайно гордились своей работой, производя из местного красно-коричневого кремня топоры, копья и даже алебарды, которые с расстояния в несколько шагов были неотличимы от медных.

В противоположность богатой и разнообразной городской жизни на давно обрабатываемых землях Среднего Востока, с их рабочими-металлистами и плотниками, огранщиками драгоценных камней и купцами, писцами, мельниками и ткачами, эти поселенцы на новых землях имели только одного специалиста – обработчика кремня. Ну и жрецов, конечно. Всю остальную работу поселенцы делали сообща, и только по прошествии веков стали делить ее на мужскую и женскую. Женщины работали в поле серпами, мололи зерно в каменных ручных мельницах. На них также были возложены выпечка лепешек, ткачество и изготовление горшков. Мужчины ухаживали за скотом, доили его, охотились, плотничали, возможно, также сеяли зерно. Они валили лес и вырубали подлесок, хотя в конечном выжигании участков под новые посевы принимало участие все население, за исключением маленьких детей, которые в это время пасли свиней в лесу на безопасном расстоянии от огня.

Так жили эти люди, не ведая о происходящих на Земле переменах. Может показаться, что у них была примитивная, но энергичная демократия. Конечно, существовали старейшины и вождь каждой деревни. Отдельные деревни были связаны между собой тесными родственными узами. Но не было лордов-автократов, дворцов и поместий. Рабство принималось как естественный институт, но рабов было очень мало, поскольку было мало войн. Держали ли они скот и урожай сообща, мы не знаем, но есть все основания полагать, что так оно и было или к этому шло. О классовых противоречиях тогда еще не знали. Конечно, существовали местные жители – рыбаки в прибрежной полосе и охотники в глубинке, не слишком сильно заросшей лесом. Но везде социальные барьеры были сломлены – и оставались таковыми в течение многих поколений. Никогда не было заметных расовых различий между поселенцами и туземцами – охотниками и рыболовами, жившими здесь во времена, когда еще не знали земледелия. Охота и рыболовство оставались весьма прибыльными занятиями, но прибрежные деревни начинали заниматься также скотоводством и земледелием и часто были практически неотличимыми от усадеб колонистов. Однако, поскольку рыболовство удерживало людей на определенном месте, их успехи в сельском хозяйстве оставляли желать лучшего – земледелие и скотоводство были для них не более чем вспомогательными занятиями.

Крестьяне, возможно, знали внешний мир лучше, чем мы сегодня можем предположить. Было много путешественников, которые более чем охотно делились новостями о местах, в которых побывали, обеспечивая себе гостеприимство жаждущих услышать их рассказы хозяев. Сидя под раскидистым деревом в конце широкой деревенской улицы теплой светлой ночью в середине лета или собравшись вокруг костра осенью, бородатые деревенские жители в домотканых плащах жадно слушали очередного путешественника. Позже они сравнивали его рассказы с теми, что слышали от других путешественников, или с собственными воспоминаниями юности. Женщины слушали, разливая напитки или готовя ужин, их тяжелые янтарные бусы поблескивали в свете пламени. Они слышали о богатых землях Египта и Месопотамии – так сегодняшний перс кое-что знает о Нью-Йорке, – но не имели никакого представления о направлении, где те находятся, только о расстоянии. Все они точно знали, что это слишком длительное путешествие, чтобы в него стоило пускаться. Зачем нужна вся бронза Востока, если твои дети станут взрослыми прежде, чем ты возвратишься. Эти люди слышали о Центральной Европе и Дунае, поскольку там жили их дальние родственники еще с начала времен. И, как мы увидим в последующих главах, Северное море все чаще переплывали суда, везущие нехитрые предметы торговли и разнообразную информацию.