Николай Семенов - На веки вечные

— Савенко! Помощь требуется? — запросил по рации Горбенко.

— Справимся. Ранен механик-водитель,—послышался голос лейтенанта.

— Пока ведите огонь с места! — распорядился капитан.

Повернув перископ, он осмотрел опушку леса, где сосредоточилась наша пехота. "Эх, мать честная! — горестно подумал он.— Хлопцы утопают в разрывах мин. К тому же голову поднять не могут из-за автоматных и пулеметных очередей".

— На опушку леса! скомандовал Горбенко механику-водителю Хорошавину.

Танк, взревев мотором, устремился в указанном капитаном направлении. Приказав механику-водителю остановиться, Горбенко клубком скатился с машины и оказался рядом с каким-то пехотинцем.

— Где командир роты? — крикнул он.

— Я здесь! — послышался рядом голос молодого лейтенанта с перевязанной головой.— Бьют по нас без передыху. Несколько человек убило и около десяти ранило.

— Понимаю, понимаю. Бежать вам за танками — верная смерть. А лежать здесь, на опушке леса, еще хуже — перещелкают, как цыплят. Отведите пока бойцов поглубже в лес. А мы попробуем расстрелять огневые точки. Потом дадим вам сигнал.

Капитан снова забрался в танк" и машина, развернувшись, помчалась в сторону Калиткино.

Стрелковая рота, с командиром которой разговаривал Горбенко, была да самая, где служил и воевал уже известный читателю пулеметчик, а с недавних пор командир взвода старший сержант Константин Румянцев. Он только что вместе со своим вторым номером Петром Хлебникиным вел огонь из пулемета. В это время совсем рядом разорвался вражеский снаряд. Огнем обожгло левую ногу ниже колена.

— Костя, ты ранен? — встревожено спросил Хлебникин.

— Чертовски жжет левую ногу. Полный валенок крови,— стиснув зубы, ответил Румянцев.

— Сейчас помогу.

— Не надо, не бросай пулемет. Я доползу сам. Рана так себе, царапина-

Румянцев, на прощание похлопав своего друга по плечу, медленно волоча ногу, пополз назад. К нему подбежал санинструктор, но Константин махнул рукой в сторону залегших бойцов.

— Иди туда,— велел он,— там много тяжелораненых. А я сам...

Сначала полз, а потом нашел палку и, опираясь нее, медленно пошел в сторону леса, где был развернут медпункт полка.

Петр Хлебникин поверил, что ранение у командира не тяжелое, от силы через неделю вернется. Но где-то через полмесяца - получил от него письмо. Румянцев сообщал, что на одной из железнодорожных станций санитарный поезд, в котором он ехал, разбомбила вражеская авиация. Пострадали два вагона, погибли санитары и несколько раненых. А самого его взрывной волной выбросило из вагона. В общем, встреча их, к сожалению, пока откладывается...

А потом в одном из, боев был тяжело ранен и сержант Петр Хлебникин. Но это случится позже, в конце мая, а пока...

А пока бой за Калиткино продолжался. Экипаж Клочкова вел меткий огонь по обнаруженным артиллерийским расчетам противника. Неподалеку громыхал выстрелами и неподвижный танк лейтенанта Савенко.

Вдруг раздался радостный возглас радиста-пулеметчика клочковского экипажа Пьянкова:

— Товарищ лейтенант, фашисты дают стрекача!

— Известное дело,— облегченно вздохнул Клочков.— Это наши танкисты прошли через разведанную нами ночью лесную просеку. Почуяли гитлерюги, что дело их табак. Но далеко не убегут.

Его танк, беспрерывно строча из пулемета, ворвался на окраину деревни.

— Механик-водитель! — предупредил лейтенант.— Меньше увлекайся давкой. Недолго подставить борт, под вражеский снаряд.

Около моста через речку Пьянков заметил орудие без расчета и застрочил по нему из лобового пулемета.

— Товарищ лейтенант, разрешите, я эту пушечку столкну в речку? — обратился механик-водитель Новлянский.

— А что толку! — возразил Клочков. — Расчет-то под мостом, могут ее вытащить.

И ударил по ней осколочным. Пушка, высоко подпрыгнув, опрокинулась навзничь. Новлянский подал машину несколько назад. Двумя очередями, пущенными под мост, Пьянков уничтожил и расчет.

Теперь механику не терпится проскочить мост, но командир охлаждает его пыл: неизвестна грузоподъемность, к тому же, возможно он заминирован.

Насчет стрекача Пьянков явно преувеличил. В деревне еще много гитлеровцев, а наша пехота отрезана. Продвигаться вперед в такой ситуации — значит обречь экипаж и танк на верную гибель. И машина Клочкова, повернув обратно, медленно двинулась вдоль окраинной улицы.

— Близко к постройкам не подходить, забросают гранатами! — предупредил лейтенант Новлянского.

За двухэтажным зданием Школы; танкисты обнаружили группу фашистов. Заметив приближающийся танк, дни бросились в траншею.

— А ну, Пьянков, очередью вдоль траншеи! — приказал командир.

Исполнительный радист-пулеметчик тотчас же полоснул несколькими очередями по не успевшим рассредоточиться в своем ненадежном укрытии гитлеровцам.

А вот и еще одна группа. Вражеские солдаты во всю прыть, насколько это позволял снежный покров, бежали в дальний конец огорода и один за другим скрывались в стоявшей там под высоким кряжистым деревом бане. Когда ее дверь захлопнулась за последним солдатом, лейтенант послал в окно этого ветхого строеньица два осколочных снаряда. И в эту же минуту экипаж почувствовал неожиданный и сильный удар по танку.

— Это еще откуда? — встрепенулся полуоглохший командир.

— Вон, товарищ лейтенант, дымок в кустарниках, - ответил Самохвалов.

Когда танк ворвался в деревню, эта пушка, стоявшая в двухстах метрах от крайнего строения, почему-то молчала. Видимо, расчет находился в избе. Теперь ее развернули.

— Товарищ лейтенант, разрешите, я ее раздавлю! — снова просит механик-водитель.

— Валяй, дави!

Танк рванулся в сторону пушки. Ее расчет в страхе бросился в блиндаж. Заскрежетал металл под гусеницами. Механик-водитель направил танк на блиндаж и раздавил его.

В наушниках Клочкова послышались позывные командира батальона капитана Грязнова.

— Где вы находитесь? — спрашивал комбат.— И есть ли с вами пехота? Если нет, то возвращайтесь.

Грязнову ответил капитан Горбенко. Сказал, что разбил два орудия, которые на прицепах шли в сторону Калиткино. Пехоты с танками нет, а без нее врага из населенного пункта не выбить.

— Разворачивайся и — к опушке леса! — приказал механику-водителю Клочков.

Танк, развернувшись влево, продвинулся не более десяти метров и вдруг рухнул в глубокую яму. Мотор заглох. Кто-то из членов экипажа крепко выругался. Новлянский попытался завести двигатель, но безуспешно. Снаружи послышалась немецкая речь. По башне громко застучали, раздались голоса:

— Русс, капут! Сдавайсь!

— Почему стоим? И кто там кричит? — хриплым голосом спросил командир. Когда танк провалился в яму, Клочков ударился головой о металл и полностью еще не пришел в себя.